Наречённая. Книга 2 (СИ)

Маар всё резче вбивался в меня. Возбуждение и наслаждение прибывало к краям, распирающее, давящее, что мне необходимо было выплеснуть его из себя, или оно разорвёт меня на части. Впускала его, резко и стремительно двигаясь, из моего горла под бьющийся в стены ветер рвались громкие стоны. Вдруг почувствовала, как внутрь меня устремилось что-то, что заставило встревожиться. Маар ловко перехватил меня, тяжело дыша, раскачивался надо мной, скользя во мне беспрерывно, голова поплыла от накатывающих волн экстаза. Маар подавил мои малейшие тревоги своими губами и языком, подчиняя своей воле, целуя жадно, толкаясь внутрь меня. Я, захлёбываясь, хватала воздух, принимая Маара, который наполнял меня сейчас своей силой, своей страстью, своим огнём.

Я со всхлипом сорвалась с вершины, чувствуя частые сокращения лона. Маар довёл меня до пика глубокими быстрыми погружениями, двигая плавно и размеренно бёрдами, вталкиваясь в меня глубже, упоительно, полно, влажно. Оргазм жаркой волной затопил, я буквально вплавилась в раскалённое тело игара. Стоны оборвались в судорожные всхлипы и выкрики удовольствия, слишком сильного, чтобы молчать и держать их в себе. Судорожные сокращение и глубокие толчки закончились жарким всплеском внутри меня его горячего семени. Приятная тяжесть пышущего жаром тела Маара, его терпкий запах и мокрые волосы под моими пальцами, покачивающийся сбоку огонь поглотили меня. Я чувствовала его внутри себя, вздрагивающего, распирающего от бурной разрядки. Он дышал рвано, тяжело, и это отдалось во мне неприятным жжением. Горячее блаженство резко сменилось острой болью, в низ живота будто вонзился нож. Я распахнула глаза, хватая судорожно воздух от неожиданности, от того, чего я так боялась. Маар смотрел на меня, густая смола его глаз стремительно разгоняла тягучее марево. Лицо окаменело, как и тело. Во рту у меня пересохло, как и в горле, и груди, я не могла сказать ни слова, только скривилась от усиливающейся рези. Паника оглушала, вынуждая взвиться под неподвижной глыбой. Как я могла так просто отдаться ему, расслабившись и позволив воспользоваться моей уязвимостью?

— Нет, Маар… — забилась дико, пытаясь отстраниться, отпихнуть. — Прошу тебя! Нет. Это твоя кровь и моя. Не делай этого!

Маар навис опасной горой, пронизывая безжалостным взглядом, не отвечал, он стал глух к моим взываниям и бесчувственен. По вискам потекли жгучие слёзы. Я изо всех сил сдерживала вопль боли. Она толкнулся, жар непрестанно бился внутри, терзая меня невыносимой резью. Опаляющий огонь кислотой разъедал всё то, что было во мне.

— Маар! — позвала одними губами. С отчаянием обхватила его лицо. Хотелось плакать, но в горле будто застрял кляп. — Если ты это сделаешь, то умру и я, — прошептала в его губы, смотря в глаза, залитые холодной тьмой.

«Прекрати! Прекрати ненавидеть меня! Или я сделаю тебе больно, потому что я могу стерпеть всё, но только не твою вечную холодность в твоём взгляде с примесью страха и горечи, вынуждающую чувствовать себя ублюдком».

Но следом её желание ударило под дых, вынудив забыть обо всём. Маар сдался, стоило Истане обнять его бедра своими.

«Хочу! Хочу тебя сейчас. Горячо и влажно», — сигнальным огнём вспыхнуло желание почувствовать каждое движение, каждое прикосновение, каждую эмоцию. Забрать всё: и мысли, и тело, и душу.

«Проклятая асса́ру, как же хочу тебя», — безумно, жадно, опьянённый её страстью,

Маар всаживал член до упора, чувствуя, как по коже расползается приятное тепло. Он не может рисковать и позволить, позволить тьме забрать её у него. Маар направил силы, чтобы вытянуть из неё его, выжечь. Он не может позволить. Нет. Как бы ни просила. Как бы ни отдавалась ему. Как бы ни клялась быть его. Она не понимает, что с ней будет.

Истана рванула Маара наизнанку, пытаясь остановить, преградить, защититься. В какой-то миг Маар ослеп, слух ободрал её вопль боли, когда он попытался дотянуться. Выжечь, убрать, но наткнулся на чувствительную стенку, сотканную из тонких волокон её жизни. Её огонь колыхнулся, рискуя погаснуть. Маар резко выпустил, ужас объял его всего, вгрызаясь когтями в спину.

Его Истана… Он её едва не убил.

То, что внутри неё, было нераздельно с ней. Маар почувствовал себя так скверно, словно он палач, забирающий чистую невинную жизнь умеючи, легко и хладнокровно. Это напугало его самого и вышибло из тела, когда лицо Истаны исказила боль, такая острая, колючая, он явственно почувствовал её, как свою собственную. Боль длинными шипами впивалась в его тело, пронизывая насквозь, и из ран текла кровь. Он незамедлительно отступил, склонился, целуя её горячо, пылко, касаясь краями губ её век, лба, губ, шеи отчаянно, жадно, горячо, успокаивая её боль, убаюкивая, утешая. Маар испытал огромное облегчение, когда почувствовал, что ей стало легче. Он собирал её слёзы со скул поцелуями, чувствовал соль на языке, вновь припадал к губам, скользя, лаская.

— Не буду трогать. Больше нет. Не стану…