Нарисованная красота (СИ)

Заплела свободные французские косы с лентами, получилось очень красиво разделить весь объем волос, оставив легкий налет даже не небрежности, а юношеской неловкости при создании такой прически на себе. В итоге получилось даже более объемно, чем у Тамьяры с начесом.

Ритуал с платьем, нарезанием кругов и зеркалом повторился. Атория долго на себя смотрела, но в итоге кивнула, принимая работу.

Как раз в этот момент в дверь постучались с сообщением о том, что пора ехать. Я поспешила дать девушкам последние наставления:

— Вам надо будет негусто припудриваться в течение вечера, — промахнула пудрой по своему лицу, — а перед сном обязательно снять вот этим, — опять горшок с демакияжем, — все с лица и тщательно умыться.

Девушки покивали. Атория распорядилась, чтобы когда я буду готова мне подали карету. Наконец, они накинули плащи, прикрывая капюшонами головы, и поспешили вниз. Слуга остался со мной, а я, пошатываясь, и придерживаясь за предметы, собирала все свои хохоряшки обратно в кейс. Скоро и я надела мантию и показала готовность ехать.

Внизу женщина с блестящей сальной кожей лица, поджатыми брезгливо губами и в грязном чепце на голове, отдала мне честно заработанные четыре золотых. Правда, по ее лицу было видно, что она считает это растратой. Видимо, прошлая визажистка брала намного меньше.

Мне было уже так плохо, что я проигнорировала все невысказанные претензии и поспешила за слугой к карете.

Дождь усиливался и я начала серьезно беспокоиться за образы моих подопечных. Везли меня дольше — видимо, дорогу несколько размыло, и возница старался быть аккуратным.

Домой я ввалилась еле живая, напугав всех, кто там был до чертиков.

Заплетающимся языком сообщила Мьяле, что я отправляюсь спать на неопределенное время и что за мной надо присмотреть, на что она всучила мне последовательно воды, молока и пирожок, не прерывая, в прочем, моего движения наверх. Там она заставила меня раздеться, заверяя меня, что мантию она повесит обратно на распорку. Заботливая Мьяла даже подоткнула мне одеяло.

На этот раз сном я забывалась довольно долго — слышала, как мне принесли воды, как задернули поплотнее шторы, пытаясь не дать дождю лить на меня и прикрыли дверь эдак не плотно.

*Что видела Мьяла*

Когда Литта полубезумная буквально ввалилась в дом и промямлила, что должна поспать я, хоть и испугалась, а приняла это как должное. Все визы должны отдыхать — это и дети знают, но Литта себя загнала. Сознательно, похоже.

На все ее странности я внимания не обращала — не котят же она в своем масле консервирует.

То, что она делает с людьми, мне лично, нравится, так что я как могла ее поддерживала.

Через три дня, когда ни на какие внешние раздражители она не реагировала, я начала переживать и в процессе торговли спрашивала у торговцев советы.

Искомое я получила у столяра, который попросил меня зайти к нему за ее заказом. Там был тот виз, что запекал на банках глину. Виз оказался одним из старейших визов огня в этом городе и рассказал мне о том, что спать она так может и годы.

Мне остается только поставить в комнате ведро и периодически кормить ее не очень жирными бульонами, чтобы совсем не ослабела.

Прозвучало, конечно, логично, но домой я пришла озадаченная. Как мне ее кормить и заставлять отправлять естественные надобности? Виз заверил, что она совсем справится и без моего участия, но я все равно переживала.

— Мьяла, нам пора обратно. — Подошел ко мне Елин, пока я задумчивая варила бульон.

— Хорошо продал в этом году? — Дежурно спросила я.

— Не плохо. — Кивнул он. — Кьюма говорит, что она готова к самостоятельным занятиям, так что я начал собираться.

— Я хочу купить все, что у тебя осталось. — Вдруг попросила я.

— Для Литты? — Улыбнулся мужчина.

— Для нее. — Кивнула. — Проснется же она рано или поздно. — Как-то не очень уверенно закончила я.

— Отдам все за три золотых с полтиной серебра. — После короткого раздумья предложил цену он.

— Три золотых ровно, — хихикнула я, позволяя себе отвлечься от переживаний, — перебьешься без моего серебра.

Тот улыбнулся в ответ и кивнул. После пошел разгружать оставшийся товар на старое место бадьи.

Я же поднялась наверх и застала у Литты Кьюму с пирожком.

— Поешь, ну же. — Обреченно и, видимо, уже в сотый раз, просила девочка.

— Кьюма, она не ела три дня. Лучше не давать ей пирожков сейчас — она сама так говорила. — Тихо сказала я, но девочка все равно вздрогнула.

Я показала чашку с бульоном.

— Давай пробовать вместе. — Предложила ей, присаживаясь на край кровати.

Через тридцать минут попыток так и эдак скормить Литте бульон я сдалась и поставила его, уже едва теплый, на пол рядом с кроватью. Потом поменяла воду, принесла ведро.

— Съешь бульон и справь нужду в ведро, — попросила напоследок я, ни на что особо не надеясь, и пошла заниматься тестом.

За ужином мы договорились, что Елин и Кьюма отправятся завтра утром. Все последние дни шли дожди, так что отправляться по темноте купец побоялся.