Нарисованная любовь (СИ)

— Нет, — покачал головой Артур, — время замрёт, а я хочу поторопить его, чтобы ты стала только моей.

Дженни с улыбкой смотрела на него. Милый, родной, любимый, но любила по-другому: мыслями, глазами. С Эдвином не так. К нему хочется прикасаться, обнимать, целовать. А с Робертом?..

— Ты чего? — спросил Артур, заметив в глазах мелькнувшее удивление.

— Мысль, которую не успела поймать, — тихо ответила Дженни.

Обманула. Удивление пришло от того, что вровень с Артуром и Эдвином она поставила Роберта. Почему? От того, что он сейчас больше других возится с ней? Чувство собственности на всех мужчин, которые её окружают? Ну, что бы это ни было, раз уж так получилось, то Роберт — это когда хочется, чтобы не ты, а тебя обняли, прижали, пожалели. С Артуром она чувствует себя мамой, можно пожурить, приласкать, наказать. С Эдвином — ученицей перед строгим экзаменатором: как отнесется к её поведению, как бы не сказать лишнего, не показаться навязчивой. А с Робертом можно быть самой собой, поплакать, когда хочется, поцеловаться без смущения — настоящий друг! Должен ли таким быть любимый? Ох, ничего она, оказывается, не знает, разбрасывает чувства вокруг себя, рвется добиться того, чего не может пока четко обозначить.

— Поедем? — спросил Артур, удивленный отстраненностью ее лица.

— Да, да, замечталась о девичьем, — скрывая смущение, засмеялась Дженни. — Уже недалеко. Давай наперегонки.

Это — чтобы не разговаривать, а еще, чтобы освежить разгоряченное внутренним размышлением лицо.

Они так и влетели во двор, почти вровень, но Дженни, спрыгнув, заявила:

— Я выиграла!

И счастливо засмеялась.

— Рада тебя видеть такой счастливой, — шепнула Ани, обнимая ее.

Дженни крепко обняла сестру, шепнула:

— Соскучилась.

И Эдвина обняла крепко и, объясняя свой жест, вновь рассмеялась и громко пояснила то же самое:

— Соскучилась.

В теле и голосе — лёгкость. Неужели освободилась? Написала письмо, как поставила точку. Это и нужно было сделать: закончить предложение точкой. Иначе теряется смысл, незавершенная мысль летит без остановки. Грустно. Это то, что осталось от любви к Эдвину. Грусть от несбыточности девичьих грёз, тихая печаль, а не горе, ни грань, за которой ничего нет. Безнадежность и чувство огромной потери жило в душе ещё в тот момент, когда писалось письмо, но с каждым словом по капле просачивалось на бумагу, освобождая душу от тяжести. Наверное, это понял и Эдвин: ему давно знакомо чувство доверяться строчкам на листке. Поэтому смотрит такими улыбающимися глазами, в которых, как и у Ани, радость, что она вернулась.

— Я к дяде Фреду, — крикнула Дженни и, оставив Артура с Анеттой и Эдвином, бросилась в дом.

— Моя деточка вернулась, — обрадовался Фред, уловив с первого взгляда перемены в Дженни, — Долго-долго была в своей стране, а теперь выбралась оттуда.

Дженни присела рядом.

— Вам ничего не надо рассказывать, правда? Вы всё видите.

— Ну… — Фред засмущался, — приятно слышать такие слова из уст прекрасной леди. Вывернула, значит, себя наизнанку, рассмотрела, что-то подправила, так?

— Это сложно, — замахала руками Дженни, — проще сказать: у меня замечательное настроение.

— Вдруг увидела, что мир прекрасен?

Дженни улыбнулась и уткнулась ему в плечо.

— А, позвольте, девушка, узнать причину?

— Просто так. Разве такого не бывает?

— Просто так — это для твоих мыслей, но, видимо, есть что-то, о чём пока не знаешь, а оно уже живет своей жизнью.

— Фред, как ты любишь поучать молодежь, — сказала вошедшая тетя Эллина и поцеловала Дженни. — Они все знают лучше нас, ты свои рассуждения оставь для меня. Не знаю, почему я их слушаю? И, надо сказать, с удовольствием.

— Сегодня день комплементов в мой адрес, — довольно крякнул Фред. — Вы, девушки, мастерицы бередить душу, а я — старый опытный мужчина — поддаюсь вашим чарам.

— Вы у меня молодцы! — Это Дженни сказала обоим и поднялась. — Побегу, жаль, что невозможно бежать сразу в разные стороны.

Дженни вышла.

— Как я люблю, когда она такая, — сказал Фред.

— Артур заявился, вот она и светится.

— Да не нужен ей этот мальчик с красотой Аполлона, как ты не поймешь.

— Здравствуйте вам, из каких глубин твоих размышлений ты выкопал этот бред?

— Артур — дохлая истеричная личность. Да, да, это грубо, зато точно. Дженни никогда не будет уважать его, а без этого любовь долго не держится. Как и долго она не держится на поклонении кому-либо.

— Кого это ты имеешь ввиду?

— Никого, говорю вообще.

— Ты ничего не говоришь просто так. Рядом с тобой любой станет философом — так точно ты умеешь донести свою мысль и объяснить ситуацию. И не вбивай свои мысли в голову Дженни. Артур — хорошая партия. Да и если не он, кто тогда?

— Мало на свете молодых людей? Такое впечатление, что вы спешите спихнуть Дженни кому-нибудь.

— Ой, — всплеснула руками Эллина, — что я слышу? Ты забыл, что мы все пляшем под её дудку? Она сама принимает решение и ставит нас в известность. Это ведь только благодаря Джону свадьба отложена, а так бы мы уже только и видели Дженни здесь.

— Вот видишь, и Джон понимает, что не будут Артур и Дженни счастливы.