Нарисованные воспоминания (ЛП)

— Ты опять пьешь, пап? — он рано начинает в этом году, ну опять же, отец, вероятно, никогда и не останавливался. Он довольно много пил, когда я все еще жила дома, но казалось, с каждой неделей становилось все хуже. И, наконец, я не могла больше выносить его или его слова, и съехала. Обычно, однако, он не звонил так скоро после того, как напьется. Годовщина смерти Джесса только на следующей неделе, и обычно папа звонил именно в это время. А он все продолжает и продолжает говорить о том, что я не сделала или должна была сделать. — Разве ты не должен был позвонить мне только на следующей неделе? — мгновение я ничего не слышу, поэтому говорю: — Дай мне поговорить с мамой.

— Нет! — кричит он в ответ. — В этот раз ее здесь нет, чтобы встать на твою сторону! Она всегда так поступает, и я сыт по горло этим.

— Послушай, пап, у меня нет времени для этого. Может, ты позвонишь мне потом, когда не будешь заливать свое горе дорогим виски?

— Не учи меня, юная леди. Ты понятия не имеешь, через что я прохожу каждый день.

— Ты прав, я не знаю! — кричу я. — Ты никогда со мной об этом не говоришь. Единственное, что ты делаешь, это ищешь виновных. Сколько еще ты будешь винить меня за эту аварию?

— Я возлагаю вину только на того, кто действительно виновен. Про вину никто не забыл, просто потому что ты — моя дочь. И к тому же, я как-то жил последние несколько лет, не разговаривая с тобой; не вижу причины что-то менять.

Я встаю и начинаю ходить туда и сюда. Слезы обжигают глаза, и я пытаюсь остановить их, но знаю, что бессмысленно спорить с пьяным человеком. Утром он не будет помнить ничего из того, что сказал мне. Но я не могу себя остановить. Не могу больше этого выносить.

— Почему ты со мной сейчас разговариваешь? Ты довольно четко дал понять, когда я ушла, что никогда не хочешь больше со мной разговаривать. Что изменилось? Почему ты продолжаешь названивать мне тут и там, если тебе все равно, как я живу?

— Ни черта ничего не поменялось. Но скажи мне… как ты живешь с этим каждый день?

Как он смеет меня об этом спрашивать! У него нет никакого права полагать, что я проживаю свою жизнь, словно ничего не произошло.

— Как и ты, пап, гребаным сегодняшним днем. В отличие от тебя, я могу справиться с этим без алкоголя. Мне не нужно это, чтобы заглушить свои чувства. Я очень усердно старалась принять то, что сделала. Я пыталась смириться, что это был лишь несчастный случай. — Я слышу, как он сопит, и представляю, как он вытирает глаза, что глупо. Отец редко проливал хотя бы одну слезу. — Пап, ты можешь научиться принимать то, что случилось, и перестать винить всех вокруг… в особенности меня?

— Лили? Все хорошо? — я слышу позади себя чей-то голос. Оборачиваюсь и вижу обеспокоенные глаза Дрю. Я не произношу ни слова, пока жду реакцию отца. Дрю делает шаг ближе, рассматривая меня, но я делаю шаг назад, чтобы сохранить между нами дистанцию. Я должна избежать этого столкновения. Поскольку балансирую на эмоциональных качелях, и еще один шаг к попытке утешить меня доведет уже до крайности.

Я слышу щелчок в трубке телефона и понимаю, что отец поднимает ко рту стакан виски. Когда он снова начинает говорить, его слова медленные и четкие; как будто он хочет убедиться в том, что я понимаю каждое слово.

— Ты ведь знаешь, у Джесса было столько причин, чтобы жить. — Его слова нежные, но жесткие.

— Я знаю это, — отвечаю я.

— Он собирался стать юристом, возглавить фирму, создать семью, детей.

— Я знаю, — шепчу в ответ. Когда я закрываю глаза, по моим щекам текут слезы. Знаю, куда это все идет. Я слышала это и раньше, что Джесс не смог прожить свою жизнь; и каждый раз, когда я об этом думаю, это заставляет мое сердце болеть. Я открываю глаза и вижу, как на меня смотрит Дрю. Он подходит ближе и кладет руку мне на предплечье. Я отмахиваюсь от него и трясу рукой в его сторону. Он застывает передо мной, и я знаю, что он не пропустит это мимо ушей. В конце концов мне придется все ему рассказать.

— Ты говоришь, что знаешь, но так ли это на самом деле? Ты! — с силой говорит мой отец. — Ты все это отняла у него, у меня! И посмотри теперь на себя… учишь каких-то сопливых детишек. Джесса ждали великие дела в его жизни, а единственное, чего ты достигла, это сидеть и нянчиться с кучкой сопляков.

С каждым следующим оскорблением поток слез только увеличивается.

— Замолчи! — кричу я. — Ты так не думаешь. Ты не можешь… ты слишком много выпил и потом пожалеешь об этом, пап.

— Нет, Лили, мое единственное сожаление в том, что в ту ночь умер Джесс, а не ты.

Я резко вдыхаю. Если нож не вонзился достаточно глубоко после потери Джесса, то сейчас он толкает его прямо по рукоятку. Глубоко внутри я понимаю, что, может быть, он не имеет в виду то, что говорит, но не могу оттолкнуть мысли, что папа так и на самом деле думает.

— Мне жаль, что ты так думаешь, — говорю я, пытаясь выровнять голос и скрыть полное слез лицо.

— Мне не жаль, ни капельки.