Нарисуем

Катафалк все тот же, с которым мы «целовались» тогда. Интересно, и водитель тот? Надо будет принести ему свои самые искренние оскорбления… Водитель — женщина. Оскорбления отпадают.

А где Аллея героев, какая бы она ни была? Начисто стерта, вместе с венками погибших. В будущее не прошла.

Выстроили-таки город мечты! Стеклянные башни. Только, увы, летом в них абсолютно не продохнуть, а зимой невыносимо холодно. Прогресс. Но в лице моем она читала лишь восхищение. И это смягчило ее, притупило бдительность.

— Так, может, ты сейчас друга навестишь?

Глянул на часы.

— Ммм… можно. Что, кстати, с ним?

— Как всегда!..

Так я и чувствовал! Когда самолет наехал, он в гараже был, среди загоревшихся. Где ж ему еще быть?

— Говорила ему! — Инна безнадежно рукой махнула. Уже сколько лет говорит ему!.. Да-а, высоко Инна ценит наши возможности, если считает, что мы способны еще на бузу.

Пока ехали, вежливо с Гуней беседовал:

— Ты-то как?

— Как всегда, — он скептически произнес. По его цветущему виду не скажешь, что скептик. — Кидают в очередной провал.

Да, в провале без Гуни не обойтись.

— В провал чего?

— Ну на чем они все там теперь помешаны. Цифровые технологии. Оцифровка всего.

— Как — оцифровка? И меня оцифруют?

— Насчет тебя пока приказа не было, — пошутил Гуня.

— Выходи, — мне Инна сказала.

И, стукнув дверкою, машина умчалась.

Больница та же. Но начинка, естественно, цифровая. Компьютеры кругом.

— Маркелов? — застучала по клавишам.

Раньше бы знала все наизусть — особенно про Пеку!

Лобик наморщился ее… Оцифровке не поддается? Молодец, Пека, давай! Пришлось ей шуршать бумагами.

— Когда поступил?

До чего техника довела. Раньше все знали.

— Он в реанимации. Пройдите, пожалуйста, к лечащему врачу.

Врач, к счастью, наш человек — еще доцифровой.

— А чего вы хотите? Удивительно, как он с таким набором еще жив. Лет десять уже намотал поверх срока. Живого места нет.

— Пожар?

— Да пожар — так, с этим можно справиться…

По пожарам Пека мастак.

— Оттуда большинство вообще по кускам привозили. Взрыв!

Пека и взрывов немало пережил.

— Хуже другое.

Что-то хуже взрыва и пожара он смастрячил себе?

— Печень. Окаменела уже. Кровь не очищает.

— Пиявки не помогли? — я спросил.

— Да пиявки давно уже от одного вида его дохнут. Не кровь, а раствор шлаков. Он что — последнее время канавщиком работал?

Вот тебе и миллионер! Кончает, как батя… начинал?

— Ммм… Кажется, да.

— Хотите к нему?

— Так из Петербурга прилетел! — вырвалось у меня. — Что-нибудь ему можно?

— Можно уже все. Но организм его, к сожалению, отвергает даже лекарства. Идите. Только недолго.

Про долго и речи уж нет. Кожа да кости. Не зря я, предчувствуя, перед дверью робел. Целоваться как-то неловко. Приобнялись. «Тело улетело!»… надо будет записать.

— Ну! — заговорил я нарочито грубо. Это бодрит. — Чего надо? От дела оторвал.

Пека, молодчина, тон поддержал.

— Да тут у меня все нормально. Скоро отвалю.

— Так тогда, может, а? — Я щелкнул по горлу.

— А че? Пенсия на руках.

— Так что же тебя тогда волнует?

Он высохшим пальцем вверх ткнул. Вечной жизнью интересуется? Как всегда — широко берет!

Вообще-то товарищ прав. Если не я по вечной жизни специалист, то кто же?

— Так готово? — спросил яростно.

Ну я прям на производственное совещание попал!

— Так финала нету, — пробормотал я.

— Нарисуй! — Большие задачи ставит. — Можешь что-то?

— Ну, вообще-то у тебя… — в отличие от меня! — остается сын… внук! Пока они помнят тебя…

— Сухая мандеж! Какой сын?

Сердце запрыгало. Не его сын? А значит, и внук? Последняя моя надежда!

— Ни хера они не знают и знать не хотят! Конкретное что-то есть у тебя?

Ну прям проработка на парткоме.

— Нарисуем!

— Давай! Только поспешай! — Он почему-то злобно оглядел аппаратуру, разные капельницы. — А то они меня вот-вот в «Безмолвии» своем упакуют! Что-то должно от нас остаться?

— А там?

— Цифруют! Все, что остается от тебя, — строчка на их сайте… Через год она тает.

— Да, экономно. Так кто там заправляет-то?

— Не имеет значения! Приходили два педерастического вида юнца… даже фамилию мою то и дело путали. Давай! — воскликнул яростно.

Буйная душа! Еще сейчас бы к ней тело.

Стал вспоминать ему ВГИК, кладбищенскую страду… «Подземный Чкалов»!

Застонал:

— Сотрут все! Нешто не знаешь их?

Знаю, увы. Меня тоже стирают. Аж собственный мобильник! «Памяти недостаточно для создания новых sms. Какие удалить объекты?» Ну уж не нас!

— Сделаем! — поднял вверх палец. — Там они… застонут еще от тебя!

Врач (странные у нас все-таки формы оптимизма) подтвердил все охотно, даже с энтузиазмом.

— Правильно делают! Петр Первый есть у нас? Сталин? А на хер мусор плодить?

Да-а… Как тот же Пека говорит: «Поздняк метаться!»

— Но мы должны что-то оставить от себя?

— Ну, если можешь, оставь. Вообще материалы по каждому выдает морг.

Даже не знал, что морг, оказывается, является еще и гуманитарной организацией. Ничего, у меня и в морге заговорят!

Спецзадание.