Нарисуй Италию

Алексей подтолкнул её к кровати. Нелли сначала сопротивлялась, но упёршись коленями в матрас, потеряла равновесие, и завалилась на постель. Сдвинулась ближе к середине и уткнулась лбом в скрещенные руки.

Сев на край, Алексей отлепил от ягодицы Нелли мокрый сарафан и приподнял до поясницы. Отпечаток потерял объём, но налился ещё более насыщенным цветом. Он провёл пальцем по линиям шлепка, оставленного его же рукой меньше часа назад. Наверное, это было больно, хотя Нелли не плакала и не жаловалась. Нежно, почти невесомо он погладил покрасневшую кожу, сейчас, когда его не душила ярость, он чётко видел не просто оттиск своей ладони, а ягодицу, на которой он его оставил. Нелькину ягодицу.

— Нель?

Она повернула к нему лицо, сквозь влажные пряди сверкали почти чёрные глаза.

— Чего тебе, домашний тиран?

Алексей помолчал, собираясь с мыслями.

— Прости меня. Я погорячился. Если честно, не понимаю, почему меня так накрыло. Какое-то помутнение рассудка. Ты из меня достаёшь эмоции, о существовании которых я не подозревал. Вообще не знал, что могу так психовать и так волноваться. Напугала ты меня до седых волос.

Он опустил подол и уже поверх тонкой ткани положил ладонь, почти повторив очертания отпечатка на коже.

Нелли протяжно вздохнула.

— Ладно, в общем, я сама виновата.

Алексей удивлённо вскинул брови.

— Ты не злишься на меня?

Приподнявшись на локтях, Нелли бросила взгляд на его руку, по-хозяйски поглаживающую её ягодицу.

— Не злюсь. Обижаюсь, наверное. Можно я тебя тоже отшлёпаю по голой жопке для вселенского равновесия?

Алексей ухмыльнулся, сместил руку ниже на бедро, провёл пальцами по всей длине ноги, остановился на щиколотке. Обхватив её пальцами, удивился насколько она узкая, почти детская. Устыдился своего эмоционального взрыва ещё больше. Он обидел Кузю. Никогда раньше он не терял над собой контроль, привык считать себя сдержанным и рассудительным. А тут его просто вывернуло наизнанку от бессильного гнева и страха за её жизнь. Защитный панцирь треснул, он, словно воочию увидел, как обнажается его душа, болезненно, медленно и бесповоротно. Допускать к себе мир настолько близко было страшно, а Нелька так и жила с оголённой душой, и не боялась.

Пока Алексей размышлял, Нелли смотрела на него, ожидая ответ. Улыбалась как-то напряжённо, поглядывая на его руку.

Увидев её смущение, он обратил внимание, что его ладонь снова сместилась выше, подкралась к краю сарафана и уже скользила в опасной близости к наказанной части тела, так и призывающей, как говорила ЖанЭд, залюбить её и заласкать.

Он отдёрнул руку, натянуто улыбнулся.

— Давай отдохнём немного, и в путь. Нас ждёт Комсомольский.

Нелли снова опустила голову на скрещённые руки. Пробормотала в складки одеяла:

— Не щупай меня больше, а то никуда не поедем… Или, наоборот, щупай.

26. Зазеркалье

Нелли потянулась, сладко зевнула, сквозь сомкнутые веки почувствовала жар и яркость солнца, глубоко вдохнула и только потом вспомнила, где находится.

В Комсомольский приехали ночью. Просочились в дом, как жулики, под покровом темноты, ни двор, ни сам посёлок Нелли не разглядела, заснула ещё за несколько километров до указателя. В дом Алексей её внёс на руках, сонную и жутко уставшую. Единственное, что она увидела сквозь пелену дрёмы — это широкая деревянная лестница на второй этаж. Алексей сгрузил её в постель, утяжелённую сном, мягкую и податливую. Едва коснувшись головой подушки, Нелли провалилась в объятия Морфея, не озаботившись ни душем, ни необходимостью переодеться. Отключилась от действительности, как электроприбор от сети.

Утро подзарядило Нельку, как солнечную батарейку, и вернуло в реальность. Приподнявшись на локтях, она обвела взглядом комнату. Надежда увидеть детскую спальню Лёши с постерами, всякой подростковой шелухой и неприличными журналами в самых неожиданных местах не оправдалась, здесь всё кричало о свежем ремонте.

Стены были обиты деревянными панелями, но покрашены в белый цвет, полы тоже светлые, очень много белого цвета, разбавленного яркими мазками. Ковёр на полу, шторы — бирюзовые, кресло у окна, подушки и мелкие детали интерьера — лиловые. Нелли удивлённо приподняла брови — в оформлении явно чувствовался художественный вкус, за Лёшей она не замечала такого внимания к деталям. Видимо, кто-то другой постарался подготовить эту комнату, превратив её в полноценную супружескую спальню с большой двуспальной кроватью.

Нелли не ошиблась в своём предположении. Эта комната раньше принадлежала родителям Алексея, была отремонтирована летом. Полина Степановна сразу решила, что молодожёнам перейдёт самая большая спальня, сама же перебралась в комнату старшего сына. Ремонтом руководила именно она, Алексей только оплачивал и выбирал мебель, полностью доверился маминому вкусу, а она в свою очередь доверилась вкусу дизайнера. Она так увлеклась переделками, что решила наконец-то добраться и до мансарды, не тронутой со времён постройки дома. Просторное помещение под крышей до сих пор оставалось складом и местом брожения медовухи.