Нарисуй меня счастливой. Натурщица

Его лицо приблизилось к ее лицу. Алина увидела совсем близко его глаза, которые лучились безграничной нежностью, паутинку морщинок, разбегающихся к седым вискам, две глубокие складки на переносице. Глеб осторожно и очень нежно коснулся губами ее губ. Алина помедлила мгновение, потом закрыла глаза и положила руки ему на плечи. Первый их поцелуй длился долго. Глеб целовал ее нежно и умело, как не целовал никто и никогда, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не прижать ее к себе, чтобы не спугнуть ту доверчивость, с которой она раскрылась ему навстречу...

Скрипнула дверь, Алина отстранилась, пряча пылающее лицо.

— Ну вы где там? — На пороге мастерской возникла Тамара. — Только вас ждем.

— Идем, идем, — отозвался Глеб и повернулся к Алине. — Портрет твой. Первый, но, я думаю, далеко не последний...

...Шумное застолье гремело вокруг, произносились тосты, поднимались рюмки, звучала музыка, а Алина не сводила счастливых глаз с сидящего рядом с ней Глеба. Все происходящее казалось ей сказкой, в которой, кроме нее и него, никого не было... Он легко касался ее руки кончиками пальцев и был несказанно счастлив. Эта девочка, сидящая рядом, вернула ему то, что он так долго и напрасно пытался обрести, — желание жить и веру в себя... В самый разгар веселья они дружно переглянулись и незаметно выскользнули из мастерской Игоря.

Глеб усадил ее в кресло, достал из холодильника бутылку вина и устроился на стуле рядом. Алина смотрела в его сияющие глаза, и у нее слегка кружилась голова от счастья.

— Мир очень несовершенен. И каждый пытается исправить его в меру своих способностей. Кто-то пишет картины, кто-то — книги, а кому ничего не дается, тот спивается или сходит с ума... Ты молодая, и у тебя все еще впереди, и нет этого страшного чувства невозможности что-то исправить или прожить заново... Когда я был моложе, мне казалось, что моя жизнь — это чистый белый холст, на котором я могу нарисовать все, что угодно, и это должно быть очень здорово, потому что это моя жизнь и я ее рисую... И только недавно я начал понимать, как много написано зря, но эти линии не уберет никакой мастихин, их невозможно затереть или уничтожить... Можно только порвать холст... Чего-то в этой жизни я, конечно, добился, мне грех жаловаться, но до твоего появления я не знал, что главное не в этом...

— А как же жена? — не удержалась Алина.

— Мы давно уже чужие люди... К сожалению, со временем понимаешь, что на тебе, помимо твоих желаний, висит ответственность за тех, кого ты приручил... «Маленького принца» читала?

— Нет, — помотала головой Алина.

— Там есть великолепная фраза: «Мы в ответе за тех, кого приручаем»... Чувство долга, дети...

— У тебя есть дети? — удивилась Алина.

— Мой старший сын чуть старше тебя, — невесело усмехнулся Глеб. — Он сейчас тоже в институт поступает. Совсем я старик, да?

Алина неуверенно коснулась рукой его волос. Глеб повернулся и поцеловал ее руку.

В коридоре раздался какой-то шум.

— Что-то случилось? — прислушалась Алина.

— Не обращай внимания, наверное, кто-то выпил лишнего.

Глеб потянулся губами к ее лицу.

За стеной зазвенела разбитая посуда, истерический женский голос закричал что-то неразборчивое, срываясь почти на визг. Глеб с Алиной одновременно поднялись и выбежали в коридор.

Взъерошенный Игорь удерживал за руки полноватую коротко стриженную женщину, лицо которой было искажено гримасой отчаянной ненависти. У противоположной стены, ощетинившись, как кошка, и сверкая глазами, полными слез, среди осколков стекла на полу стояла Тамара.

— Я давно подозревала, что ты спишь с этой блядью! — изо всех сил пытаясь вырваться, кричала женщина.

— Кто это? — испуганно шепнула Алина.

— Жена Игоря, — отозвался Глеб. — Уведи Томку ко мне в мастерскую! Быстро!

— Люда, успокойся, — беспомощно повторял Игорь.

Глеб шагнул в их сторону, Алина подошла к Тамаре, взяла ее за руку:

— Пойдем!

Тамара отлепилась от стены и в каком-то ступоре послушно пошла за ней следом. Алина захлопнула дверь, слыша успокаивающий и увещевающий голос Глеба.

Тамара опустилась в кресло, невидяще глядя перед собой стеклянными глазами, налила себе полный стакан вина и залпом выпила.

— Дай сигарету! — хриплым голосом попросила она.

Алина протянула ей сигареты, Тамара щелкнула зажигалкой и жадно затянулась. Руки ее дрожали.

— Как я ее ненавижу!!! Принесло же стерву! И так всю жизнь мужику испортила! Дома ей не сидится!!!

Алина благоразумно молчала, давая подруге выговориться.

Тамара сделала пару затяжек, сломала окурок в пепельнице и снова залпом выпила вина. Подняла на Алину больные и пьяные глаза:

— Я люблю его... Не дай тебе Бог пережить такое, девочка...

Очередная сигарета сломалась в ее пальцах, и по щекам Тамары потекли слезы, оставляя на них черные потеки туши.

Когда вернулся Глеб, Тамара рыдала навзрыд, а Алина беспомощно гладила ее по голове, приговаривая, как маленькому ребенку:

— Ну не надо, успокойся, все, все уже...

Глеб окинул взглядом представшую перед ним картину, вышел из мастерской и вернулся через пару минут с бутылкой водки. Налил рюмку и протянул Тамаре.

— На, выпей и успокойся. Она ушла.