Нарисуй мне дождь (СИ)

Я почти осязаемо ощутил тревогу, будто крылья ночной птицы прошелестели надо мной, и я заговорил сбивчиво и несвязно, стараясь переубедить ее.

— Ты ведь меня знаешь. Да, я родился под знаком Огня и огня во мне хватит на двоих, но этот огонь может только согреть, а не обжечь. Огонь очищает наши мысли, отделяет черные от белых. Хочешь принять верное решение, посмотри на пламя свечи.

Я замолчал, заметив, что она меня не слушает, завороженная то ли светом зарождающегося дня, то ли каким-то далеким видением.

— Слова, слова… Мы в паутине слов. Люди говорят и говорят, и от пустых слов пустеет душа, — с тоскою в голосе сказала Ли.

Она села, прислонившись спиной к стене. Взгляд ее обратился куда-то далеко, в себя. Темные тени залегли у нее под влажными от слез глазами, придавая им еще большую печальную выразительность. Овеянные воспоминаниями о пережитом, черты ее лица излучали какое-то едва заметное лучистое сияние, подобное тому, которое изображают иконописцы в виде нимба.

— Как грустно, что Мотылек никогда не подружится с Огнем… — едва слышно прошептала она. — Что-то мне тяжко, ангел Грусти обнял меня. Чует что-то сердце, да мне не кажет, — она показалась мне такой слабой и одинокой, какой я ее еще никогда не видел.

— Может, это твоя Доля зовет тебя? — бодрясь, я стараюсь развить одну, из рассказанных мне ею самой, просто решаемых баек. — А ты не откликайся, пошли ее, как ты говорила: «До лихой годины и чертовой матери!»

— Твоя правда, к матери, так к матери, — тяжело вздохнула Ли.

Она очень изменилась, будто обвалилась изнутри, осунулась лицом, опала в груди, оставаясь, как ни в себе, словно никак не могла вернуться откуда-то из дальних далей.

— Представляю, какая у него мать… — немного оживилась она. — Пойдем туда, где небо без крыши, - предложила Ли.

- Пойдем, - с радостью поддержал ее я, - Поднять якоря!

Она взглянула на меня большим печальным взглядом и улыбнулась такой беззащитной улыбкой. Навсегда осталась со мной ее улыбка на бледном растерянном лице, как лунный свет в тумане, - моя любовь, маленькая потерянная душа.

Она включила радиолу «Ригонда» на длинных тонких ножках, похожую на марсианина из «Войны миров», и поставила свою любимую пластинку. Когда был на каникулах, я записал ее в студии звукозаписи на фотографии с видом Херсонского порта. Ли с ней не расставалась и постоянно носила в сумочке, в небольшой, иллюстрированной цветными картинками книге по кулинарии.

Опять мне снится сон,
Один и то же сон.
Он вертится в моем сознанье,
Словно колесо.

Ты в платьице стоишь,
Зажав в руке цветок.
Спадают волосы с плеча,
Как золотистый шелк.

Надо как-то бороться с хандрой Ли. Случается будущее предупреждает нас о себе во снах, но этот ее утренний сон полная чепуха. Пусть сегодня все будет как будет, но завтра в лесу под Беленьким у костра я устрою ей Великое камлание⁵¹. Надо принести какой-то дар нашему солнцеликому Хорсу, лучше всего что-то свое, личное, платок или лоскут ткани от одежды. Вообще-то, сущность приношения не имеет особого значения, важен сам ритуал и сердечное обращение к божеству за помощью. Я найду место силы и выберу шаман-дерево, мы привяжем к нему каждый свой лоскут и попросим Хорса вывести из нас Грусть-Тоску, отвести ее к Днепру и столкнуть с крутого берега. Пусть плывет она от нас далеко-подальше, в самый Понт Эвксинский, а там, посреди «Гостеприимного моря», да распахнутся воды и примут ее навсегда. Уверен, этот языческий обряд произведет на нее впечатление и избавит от нудьги. А сегодня, пусть все идет так, как она хочет.

Ли успокоилась, взгляд ее прояснился, но ее лицо выглядело пепельным в свете наступающего дня. Она стала приводить себя в порядок, а я, стараясь ее развлечь, рассказывал что-то смешное из перлов нашего генерального секретаря с вечной кашей во рту, которого за его внешность и доброту сравнивали с крокодилом. Она, наконец, расхохоталась, когда я правдоподобно воспроизвел его маразматическое шамканье, а радиола твердила свое.

Моя и не моя,
Теперь уж не моя.
Ну, кто он, кто тебя увел,
Скажи мне хоть теперь?..

Песни, как люди, рождаются и умирают, проходит время, и как они когда-то звучали, - не помнит никто.

* * *

Этот день мы провели на пустынном пляже у набережной Днепра. Задымленный город с лязгающим транспортом, выхлопными газами и вечным смогом расплывался и таял вдали. Во всю набирала силу звонкая музыка весны. Со всех сторон звучало разноголосое пенье птиц и первая нежно-зеленая листва дрожала от малейшего дыхания ветра, придавая старым вербам девически трепетный вид. Жизнь повсюду связана с водой, где вода, там и я. Вода, как и огонь, пленит и завораживает меня. Вокруг была голубизна неба, песок и вода: голубое, белое и синее. Вода и песок, солнце и небо в размывах зеленеющих деревьев. И мне ничего в жизни не надо было, кроме этого солнца и неба.