Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

Не посчитал нужным ответить, лишь жестом попросил всех превратиться в тишину, а девушка продолжила свою искренность:

–Не за тех ты воюешь, Данучи! Люди – не твой народ. Их пороки низменны, а твои высоки! Ты не помнишь своего детства, а я помню тебя с рождения…

–Продолжай…

–Ты родился среди авров, в городе, который вчера уничтожил, – с горечью продолжила она. – Тебе бы перейти на их сторону и жить покоем, а не бурями. Твоя душа сейчас на перекрёстке, но у тебя не три, а два пути. Либо люди, либо авры, нейтральным быть не дано.

У неё получилось удивить лишь Арлстау, но Данучи ей не поверил: «Лучше бы она остановилась на фразе: «Это ложь!».».

–Тебе здесь не место, – обидел её словом безрукий художник.

–Кому здесь не место, так это ему! – ответила она, указав пальцем на Иллиана, который никак не смог бы догадаться, что говорят о нём, ведь не видел её и не слышал.

Если в третьем фрагменте всё для него было ясно, то в четвёртом ничего не мог понять, потому что не всё готово для него открыться – оказалось, что мало кто ему здесь рад!

–Почему ему не место здесь? – спросил наигранно Данучи так, чтоб каждый подумал, что он спросил про него.

Подмигнул своему двойнику, чем пуще всех озадачил. «С одним духом говорит, другого слушает!» – подумали люди

–Потому что он опаснее любого Алуара, – поделилась Жизнь.

Но этим художников не удивить. Они и так видят, что Алуар и Иллиан, как небо и земля. Он им не страшен, не видят в нём врага. Тогда она добавила:

–И вчера, и сегодня он тебя путает, сбивает с истинных мыслей.

Этим словом ударила в сердце художника Данучи, Арлстау был сдержан, пусть и задумался.

Всегда он думал лишь о том, о чём не думать невозможно!

–Три знака на лице Алуара, – продолжил Данучи и столкнулся взглядом с Иллианом, а затем с Арлстау. – Это случайный нюанс моей истории, или он присутствует у всех?

Иллиан бы многое отдал, чтобы услышать ответ на его вопрос, но он из тех людей, с кем судьба очень любит играться!

–У всех, – ответила она. – Лишь отец художника рождается с ними. Он может направить художника, но идти рядом с ним сам себе запрещает. Ты начал рано рисовать, благодаря Алуару и создавал такие души, какие ни один художник не поймёт! Ты восемь лет держал в узде свой дар! Пошёл четырнадцатый год, и ты заставил Алуара выпустить тебя из клетки, на волю, ведь так хотел жить среди тех, кто похож на тебя, но ты авр душой – не получилось у тебя дышать среди похожих. Ты желал поделиться с ними всем, чем они не владеют…

Остановила слово, не горела его продолжать, хоть за ним начиналось всё важное, а Данучи не желал всё это слушать, в отличии от своего двойника.

Девушка взглянула на Иллиана, затем на Арлстау и сказала тому горько и без трепета:

–Он тебя бросил до того, как ты родился, потому так поздно начал рисовать, и в том, что руки потерял, его вина!

Так легко осудила, что даже сказать ей больше нечего. Правда, как ледяной душ!

Данучи не верил, что Алуар ему отец, что в том городе, что вчера он стёр, находился его родной дом. Это было слишком для него. Однако, сверлил взглядом Иллиана, пытаясь разглядеть сходства с самим собой, хоть и видел в нём лишь того, кто бросит его в следующей жизни на произвол судьбы!

Арлстау же поверил словам девушки – нашёл объяснения многим моментам, что не укладывались в разуме ни спать, ни отдыхать, ночами лишь мешали и мечтать, и думать.

–А для чего здесь он? – спросил Данучи, махнув головой в сторону своего двойника.

Так бесцеремонно!

Полководец и Анастасия переглянулись – оба решили, что Данучи окончательно свихнулся, лишился рассудка и начал бредить. «Трое это перебор!» – думали они. Поверить в это было проще, чем в то, что его окружило море приведений…

Но всё не так. Всё видит остро он, хоть всё и видится ему дремучим лесом.

–Раз здесь, значит, надо кому-то! В этом мире он не может говорить, но рисовать способен, а ты уже нет, Данучи. Врагами быть друг другу вы не можете, хоть в чём-то безусловно вы соперники, и никто, кроме вас, соперником вам быть не способен…

После таких слов, обычно, глядят друг на друга иначе. Арлстау не ведал, решится ли исполнить просьбу Данучи. Данучи же не знал, сможет ли о чём-то попросить его…

Если бы не авры, об этом бы и думали, и в этом бы летали!

Их появление вызвало в войске волнение, что было схоже с лавиной. Писк быстро вырос до гула. Заставил всех героев обоих миров обернуться, вновь посмотреть назад, вновь увидеть плоды своих творений!

Войско авров бежало на них с разъярёнными лицами, каких не было у них никогда! Злость, наконец, коснулась их очертаний, и люди дрогнули! Раньше боялись её отсутствия в их лицах, а оказалось, что зря. Парадокс…

Вера в победу была потеряна, когда над долиной застыл летающий объект формой тарелки, и люди затаили свой вздох – каждый из них подумал, что сейчас же умрёт. Даже полководец, даже его дочь, смотря в небо, видели в нём смерть…

Не пожелал Данучи преклониться перед кем-то. Тем более, перед другим художником. На него смотрели все, чего-то ждали от него, а он молчал и сам ждал, что будет дальше.