Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке

Она дорисовала не душу луны, а душу Арлстау! Всё это время его душа таилась на Луне, поэтому он не мог дорисовать её, а она дорисовала.

«Нет! Нет! Нет!», – закричала она, но поздно! Она уже лишила Луну души художника!

Столько раз глядели вместе на Луну, и ни один из них не получил от неба мысль, что душа Луны это и есть душа художника, и нет у неё своей собственной души!

Взгляд бросился в землю, чтобы раскусить, чья душа бережёт планету Земля, но уже поздно!

Луна вспыхнула так жестоко, что ночь превратилась в день – но не такой, как от света Солнца. Свет был переполнен синевой. Анастасия протянула к нему руки, устремив ладони к небу, и свет полился по ним, как вода. Она с восхищением глядела на этот водопад, но видела в нём лишь конец – конец себя и всего мира.

Распахнула руки, чтобы величественно встретить смерть и возвела глаза к ярчайшему небу. «Вот и всё! Я иду к тебе!», – шептала она, скорее, своему художнику, чем кому-то ещё, но свет закончился также внезапно, как и наступил, и тишина обрушилась на остров!

Метнула взгляд на Луну – она, то гаснет, то вспыхивает! Луна похожа на, всего лишь, неисправность фонаря!

Взгляд резко бросился на полотно – на нём повис Арлстау в окровавленной, разорванной одежде, но живой и невредимый. Даже не услышала ни его прыжок, ни приземление, ни то, как он вонзил кинжал по рукоять в самую великую из ими созданных душ. Он эту душу начал, она закончила, и он её убил!

Счастливый взгляд девушки лишь слегка коснулся глаз художника и прижался к его рукам уже без счастья, наливаясь страхом и безнадёжностью, ведь художник только что убил свою душу…

Его руки тряслись и покрывались льдом. Кинжал упал на порог их дома и засиял синим пламенем, вместе с ним на порог рассыпались и кисти художника, и с леденящим звоном рухнуло на порог дома его обручальное кольцо.

Он снова был без рук, но ещё не знал, что только что убил и свою душу…

Художник поднимался с колен и в глазах его мерцало сожаление. Ему вспомнился сон, когда он искал остров по всему океану и чувствовал себя виноватым перед ним. Сейчас же, он чувствовал себя виноватым не только перед островом, но и перед Анастасией, и её поступок был для него его виной и его ошибкой.

У него был выбор – либо смириться, что сегодня настанет конец, либо дать миру ещё один шанс. Он выбор сделал, но не догадывался, насколько высока цена спасения утопающих…

Чувства Анастасии перемешались – любимый жив, но она убила его душу, как сама считала, и он, возможно, навсегда станет другим. Тем более, без рук…

Чтобы переосмыслить все чувства – нужны время и тишина; чтобы подарить Арлстау хоть слово – необходимы какие-то силы, но жуткий скрежет в небесах не предоставил ничего!

Затем грохот и гром был такой силы, что хотелось закрыть уши, но у одного не было рук, а другая сочла, что должна этот грохот терпеть.

Земля затряслась под ногами, но падать ещё не время!

Две пары глаз взглянули на луну и восхитились, и ужаснулись одновременно. На их глазах кто-то разорвал луну на две части! Грохот был, как весь гром небес, и из ушей тонкой струйкой стекала кровь!

Они не увидели тех рук, что разорвали луну на две части, но представляли, как они выглядят. Каждый представлял по-своему – Арлстау видел свои руки, Анастасия – свои!

Два неровных куска недолго висели в космосе, за мгновение потухли и пали вниз, как в замедленной съёмке, а потом скрылись из вида за горизонтом, потерявшись где-то в просторах космоса.

И наступила темнота…

Глава 13

Темнота и мужское рычание…

«Снег на дождь от души разозлился, вместе стали проточной водой. Также я с ночкой-ноченькой слился, стал её долгожданной частицей, и зовусь я теперь темнотой!».

–Любимый мой, – наконец, воскликнула Анастасия. – Что же я натворила!

В последней фразе он чувствовал усталость, но знал художник, что спать ещё не час. Сейчас случится что-то, и надо, просто, подождать и посмотреть, что будет.

Бросилась в его объятия и погрузилась в них, пытаясь нащупать остатки души художника, но их под сердцем не было, хоть было ей тепло…

Подглядывал за ней из-под её плеча, хоть взгляд тянули покалеченные руки, но мысли были, точно, не о них. Его мысли и не об упавшей Луне, сиянием которой уже не насладиться никому и никогда…

Он думал о душе Анастасии. Он совершал расчёт, насколько её душа изменилась и возможно ли обратить всё вспять.

Не было души на свете светлее, чем у неё. Нет и тех, чьё сияние чище. Теперь же, всё иначе, теперь в ней темнота.

«Нужно найти её в глубине города и по-другому нарисовать, дорисовать недостающее, вычеркнуть то, что позволило ей покуситься на душу Луны!» – строил планы он, обнимая Анастасию.

О своей душе художник не думал, хоть и душа Луны убита им. Луна упала, и её уже не вернуть, а душу вернуть на былые круги возможно. Он в этом не сомневался и был готов к решительным шагам.

Сейчас Луна летит в небытие, и ей не вспомнить ни одной молитвы. Сколько ей падать вниз – никто не знает. Быть может, полёт в пропасть это навсегда, и у Луны есть начало смерти, но не сыскать конца ей никогда…