Нарисуй узоры болью...(СИ)

Она сильно ударилась о что-то, кажется, о какой-то странный камень, может, даже головой, но вскочила на ноги.

Гроттер понимала – должна как-то сопротивляться, потому что так будет лучше, причём именно для неё.

Едкий дым застилал сознание, но, тем не менее, она не могла просто так сдаться. Течение воды, течение времени, которое мчалось вперёд, толкая её на борьбу – и Провидица даже не помнила, когда наконец-то попыталась атаковать проклятую некромагиню.

Сейчас всё, включая ненависть к Бейбарсову, оттенок отвращения и ненависть к своей жизни, растаяли в воздухе.

- Ты умрёшь!

Аббатикова попыталась остановить Гроттер, казалось, этим глупым восклицанием, а после попыталась воспользоваться магией.

У Тани были слабые руки, но, тем не менее, несмотря даже на боль, которая сковывала её движения, попыталась ударить её.

Жанна словно не ожидала никакого сопротивления. Она удивлённо вскинула голову и словно попыталась наконец-то убить Таню.

Гроттер сама не знала, что заставило некромагиню забыть о волшебстве, но, тем не менее, сражалась за собственную жизнь.

Она чувствовала, что даже ударила Жанну каким-то камнем – и кровь стекала по виску Аббатиковой.

Та толкнула её наконец-то на землю и быстро, наверное, благодаря собственному вышколу, вскочила на ноги, а после презрительно посмотрела на лежавшую на спине Таню.

Гроттер не могла назвать то, что видела только что, действительно подлинным видением, но, тем не менее, это было что-то на него похожее – и она понимала, что не следует сопротивляться попытке мыслей проникнуть куда-то слишком глубоко в её сознание. Где-то далеко громко выли невидимые волки, а пустыня засыпала своим песком всё, что только могла засыпать, но ненависть и в тот же момент страх спокойно накрыли её отвратительной пеленой. Таня словно не видела Жанну, которая склонилась над нею, пытаясь убить свою соперницу, вот только в этом тоже не было ни единой нотки смысла. Таня знала, что именно так и будет – она чувствовала, что когда-то будет живой, хотя не знала, когда именно.

Может быть, она видела будущее, которое не могла осознать, может быть, это оказалось просто оттенком надежды, но Гроттер, тем не менее, продолжала смотреть в небеса и не отрывала от них бесконечного грустного взгляда. Она не знала, почему так, но, тем не менее, в этом всё равно был смысл, и она желала, чтобы наконец-то всё закончилось, чтобы весь мир оказался счастливым, хоть это и невозможно.

И однажды проснутся все ангелы, и откроются все двери – для того, кто умел верить. Для того, кто умел ждать.

Зелёные глаза провидицы на мгновение даже стали цвета неба – и Таня не могла не обратить внимание на нож, который практически ударил её в грудь, но даже не вскинула руку, чтобы как-то остановить проклятое оружие, готовое просто сейчас отнять у не остатки жизни.

========== Боль двадцать седьмая. Защита ==========

Никогда прежде Ягун не испытывал подобного по отношению к Лотковой. Она казалась ему идеальной, прекрасной, словно солнце, и он был готов молиться на свою Катю, лишь бы никто не сделал ей плохо.

Такое отношение нельзя было назвать плохим, скорее очень даже наоборот – вот только сейчас всё в голове парня перевернулось и превратилось в слитую кровью боль, отчаянную, словно только что Екатерина убила не какую-то там женщину, а его родную, любимую бабушку.

Дело, впрочем, было даже не в убийстве. Он, замерев и не в силах пошевелиться, просто не мог отвести взгляда от того, как она огромными, жадными глотками пила мёртвую кровь.

- Она заражена, Лоткова! – внезапно подала голос Гробыня, которая, вероятно, тоже подошла совсем-совсем недавно.

Катя наконец-то отпустила руку Горгоновой и подняла взгляд на ту, чьего жениха столь хладнокровно убила, не подумав ни о том, что он был кому-то нужен, ни о том, что сам любил.

Лотковой, впрочем, вообще было всё равно. Её опьянила кровь – опьянила не хуже самого настоящего вина, которое Катя, впрочем, пробовала всего несколько раз, и теперь девушкой пошатывало.

Она не могла отыскать ни единой связующей нити между Склеповой, Медузией и какой-то невероятной заразой.

- Заражена? Чем?

Голос Лотковой звучал хрипло и в тот же момент как-то очень пискляво, словно она не открывала рот уже более чем полвека.

Ягуну же казалось, что её голос доносится из какого-то странного подземелья, о котором не следовало даже и задумываться, равно как и пытаться попасть туда и вообще оказаться внутри.

Он не ненавидел Лоткову, совсем нет – но странное ощущение отвращения, понимание того, что когда-то он целовал её в те губы, которые сейчас прижимались к запястью мёртвой женщины в попытке выпить кровь оной, всё это сложилось в одну неразрывную и, если честно, жуткую картину.

Трудно было смириться с тем, что его Катя превратилась в такое чудовище… а может, она и была такой. Ягуну самому не хотелось жить, жить без неё, вот только он не мог считать Лоткову живой.

Она, кажется, умерла не только в его глазах.