Нарисуй узоры болью...(СИ)

- Да, но ты же знаешь, что погибло двое лишних, - пожала плечами Аббатикова. – Остаться должны только двое, а сейчас на арене ровно четверо. А может, останется даже один?

- Да, на арене четверо… Возможно, - вздохнул Глеб, а после ещё раз внимательно посмотрел на Татьяну.

На его ладони загорелся какой-то пламенный шар. Могущественная магия скопилась вокруг него, не позволяя ничему вырваться на свободу и оказаться чем-то схожим с ветром.

Оный веял без конца, словно ему кто-то приказал – но ведь повелителей ветра уже было не найти.

Стихии давно уже спрятались; но на арене не четверо, а пятеро, жаль только, Аббатикова пока что об этом не знала.

- Но, знаешь, в этом году свершилась аномалия.

Бейбарсов движением собственной трости, которую сжимал уже в левой руке – в правой у него был магический шар, - обездвижил Таню, лишая её возможности попытаться сбежать куда-то.

Рыжеволосая не могла даже содрогнуться и промолвить хотя бы несколько слов, которые, возможно, могли бы помочь чем-то в её ситуации; впрочем, она слушала то, что говорил некромаг, и чувствовала, что эти слова будут для кого-то фатальными. Для неё, скорее всего, но, тем не менее, Гроттер не могла утверждать – она вообще ничего не могла сказать точно с недавних пор.

Даже свойственные Провидицам качества и ограничения умудрились обогнуть её стороной, словно решив, что так будет правильнее.

Гроттер это радовало, но ей всё равно прямо сейчас предстояло умереть, если Бейбарсов не решит оставить её в живых.

Но кто знает, что может твориться в голове у некромага, который, возможно, успел уже что-то задумать, и прямо сейчас это что-то свершит.

- Какая аномалия? – Аббатикова склонила голову набок, внимательно глядя на парня и ожидала ответа.

Ей было интересно узнать, что именно скажет Бейбарсов – он, возможно, мог донести слишком много интересной информации.

Всегда именно Глеб координировал их и имел связь с Чумой, может, она сказала ему что-то, чего не сообщила другим.

- Когда-то давно на “Тибидохсе”, уже том, который был подвластен Чуме, появилось одно достаточно странное правило, - словно издеваясь, он немного опустил руку, и огненный шар теперь соскользнул с его ладони.

Он замер прямо над Гроттер, готовясь влететь в неё на бешеной скорости и разорвать на мелкие кусочки.

- Не тяни!

Голос Жанны был нетерпеливым – она переминалась с ноги на ногу, сминая прекрасные цветы и не задумываясь над тем, что делала.

Это у неё получалось само собой – уничтожение чего-либо, хорошего или плохого, входило в планы Аббатиковой ежесекундно.

- Так вот. По решению большинства смотрителей… а их только трое, кто-то мог назначаться лишним, двадцать первым игроком, - сообщил Бейбарсов. – Кто-то, кто находится на поле.

- Вы с Ленкой могли бы являться большинством без моего ведома? – уточнила Аббатикова и, дождавшись кивка, равнодушно пожала плечами. – Тут где-то должны быть ещё операторы и несколько человек, так что, кого вы из них выбрали для “Тибидохса”?

Бейбарсов не ответил.

- В таком случае, поскольку игроков стало двадцать один, то, предположительно, выжить теперь могут уже трое…

Он молчал достаточно долго.

Аббатикова должна была поверить – это нельзя было назвать абсолютно правильным решением, то, что он сейчас говорил, но, тем не менее, прецедент действительно был.

- Операторы не считаются, равно как и остальные, - спокойно сообщил Бейбарсов. – Двадцать первый участник… Ты.

Жанна не успела ничего ответить – магический шар рванулся к её груди.

Как прекрасно, что Чума успела одобрить это даже в письменном виде – потому что так ей захотелось. Нет… потому что им так захотелось.

========== Боль двадцать восьмая. Отмщённый ==========

Ягун выглядел сейчас достаточно жалко, словно не понимал, что натворил. Его руки дрожали, и он склонился над мёртвой Екатериной, словно пытаясь её разбудить и наконец-то привести в себя.

- Ты мог её остановить, - голосом, из которого буквально лилось обвинение, промолвила Склепова.

- Я? – удивлённо переспросил Ягун. – На самом деле, она просто не подчинялась мне, сейчас уж точно нет…

Он даже не заметил, когда Склепова подошла к нему, а после заметил, что оружие у неё всё-таки было – нож блеснул в её руках, будто бы какая-то серебристая молния, едва ли не взорвался миллионом искр, а после рванулся к его горлу.

Ягун успел откатиться, но девушка толкнула его с силой, которая не должна быть свойственной хрупкой даме, и заставила его лежать на земле, на спине.

Она спокойно поставила ногу ему на грудь, словно сдерживая подобным образом, и едва заметно ухмыльнулась.

Только теперь Ягун окончательно мог понять, до какой степени сильно она была измучена и насколько тяжело пережила смерть своего возлюбленного.

Под разноцветными – наверное, от природы, а не от действия магии, - глазами залегли тёмные круги.

Вероятно, она долго плакала, даже при Горгоновой, не стесняясь собственных чувств. Да и ей было нечего стесняться – разве ж это не нормально, когда девушка так сильно переживает, когда убивают её жениха?

Нормально.