Нарисуй узоры болью...(СИ)

Он умудрился не замарать руки; лежал тут, с чистой совестью, между двумя чудовищами, Провидицей и той, которая так желала отомстить. Кровь Гломова теперь была отмыта с её рук, но Ягун…

Гробыня до сих пор помнила холодный, расчётливый удар ножом, и почему-то не могла простить себе то, что сделала. Может быть, не просто так не могла простить – но Таня знала, что на ней тоже есть огромные грехи.

- Я не хочу жить в столице, - прошептала Гроттер, опуская голову. – Я не хочу жить в этой проклятой столице, я хочу всё то, что со мной было, забыть, забыть, забыть! А я не могу, понимаешь?!

- Как ты убивала?

Склепова смотрела на неё равнодушно, словно пыталась просто поддержать, а Таня подумала, что, возможно, были такие вещи, о которых вообще не следует рассказывать, потому что будет только намного хуже.

Тем не менее, она не могла просто так взять и сказать Склеповой, что не желает делиться знаниями или рассказом о собственной жизни – Таня сама не понимала, почему ей так казалось, но, возможно, рассказать было бы намного легче, чем сдерживать себя и позволять ненависти разъедать её.

Ненависти или страху?

- Она сгорела, - сообщила наконец-то Гроттер. – Я упрямо не верила в то, что сама это сделала, я ведь никогда прежде не колдовала, но она просто сгорела, только кости белые остались…

Таня опустила голову и отвела взгляд, словно опасаясь того, что Гробыня начнёт рассказывать ей о том, какое Гроттер чудовище.

Та упрямо молчала.

- Вера непонятно как вообще смогла нас найти – мы с Иваном шагали вдоль ручья, пытаясь держаться рядом с водой… Или тогда мы только пытались найти ручей… Я не помню.

Склепова кивнула. Она не стремилась осуждать Гроттер – сама ведь замарала собственные руки кровью.

- Ничего плохого в том, что ты её убила, нет, - наконец-то подала голос она. – Ты, наверное, должна была это сделать.

- Да… Должна, - кивнула Гроттер. – Она постоянно раздражала меня и пыталась прицепиться к мельчайшим деталям. Говорила, что может видеть будущее, точнее, обманывала – называла себя…

- Экстрасенсом, - подсказала Склепова, вспоминая тот момент, когда они все стояли в кругу и впервые видели собственных будущих соперников.

Верила ли она тогда, что сможет победить? Понимала ли, что победа будет для неё такой горькой?

Могла ли согласиться с мыслью, что рядом с нею никогда не будет Гломова, которого она так любила, пусть и старалась не показывать ничего такого?

Наверное, ничего такого тогда с нею ещё не случилось – а теперь не было ничего, что могло бы ограничить её бесконечно грустные и страшные мысли, которые превращали кровь в воду и словно специально старались сделать её немного гуще.

- Как ты получила пламя?

Склепова сама не знала, что толкало её на вопросы, на то, чтобы выяснять какие-либо подробности, но ведь Гроттер отвечала.

Складывалось такое впечатление, словно Таня боялась не оправдать её надежды и упрямо стремилась рассказать всю-всю правду, которую только знала, потому что у неё не было другого выхода.

Склепова не осуждала её совершенно ни за что, скорее даже понимала, знала, что у Тани на всё то, что она сделала, были определённые причины.

- Я не знаю… Вот вроде бы я и Провидица, но я не понимаю, как умудрилась убить её… Она сама загорелась. Я сначала подумала, что это не я сделала, а кто-то другой, вот только… - Таня опустила голову.

В её рассказах было слишком много троеточий, и она не умела завершать спокойно собственное мнение, словно на самом деле не существовало ничего, что потянуло бы её на откровения.

Гроттер смотрела на свою собеседницу слишком несчастным взглядом, чтобы та могла её ненавидеть, но, тем не менее, девушке очень хотелось, чтобы её не бросили хотя бы сейчас здесь одну, наедине с глупыми мыслями, которые стремились превратить её в комок боли и ненависти.

Склепова молчала. Она упрямо не знала, что сказать.

***

Склепова называла Шурасика ставленником некромагов – действительно, тот, кажется, даже не понимал, что его минутную связь с Еленой следует скрывать, и говорил об этом с невероятной уверенностью.

Здесь было две сломленные девушки – точнее, то, что осталось от них, - и он со своими проклятыми мечтами о науке.

Склепова уже в тысячный раз рассказывала о том, как умер Гломов, а после, остановившись на полуслове, бросила внимательный, пристальный взгляд на Таню, но, тем не менее, очень быстро отвернулась в противоположную сторону, словно пытаясь таким образом себя успокоить.

- А ты ведь тоже не сама была, - наконец-то промолвила Гробыня. – Ты тоже кого-то любила, наверное…

- Да, конечно, - кивнула Таня. – Любила или думала что любила. И он точно так же, - Гроттер равнодушно пожала плечами. – Он был на “Тибидохсе” в этом году, сражался…

- Твой Иван?

- Да, - согласилась Гроттер с предположением Склеповой. Тане не хотелось ничего рассказывать о нём, но и секреты оставляли невыносимые шрамы на душе, вынуждая поделиться хоть с кем-то ими.

- И как он погиб?

- Его убил некромаг.