Наркомент

Морозная ночь поприветствовала меня удивительно крупными и яркими звездами, рассыпанными по небосклону. Зато луна была такой маленькой, словно решила не иметь ничего общего с грешной землей и незаметно отдалялась подальше.

К Дворцу молодежи я пробирался по тропам, проложенным через заснеженный парк. Оттого, что где-то заунывно выла собака, тропы эти казались мне звериными, а тривиальный парк культуры и отдыха – непроходимыми дебрями. И я спешил на свою главную и последнюю охоту.

У входа в выставочный центр, где и днем не бывало многолюдно, не наблюдалось ни одной живой души. Притаившись за елью, я долго осматривал окрестности, пытаясь выявить признаки возможной засады: сигаретный огонек, покашливание, скрип снега под чьими-то стынущими ногами. Ничего и никого. Я был здесь один, и одиночество это казалось таким полным, как будто все люди тайком от меня переселились с Земли на планету погостеприимнее.

Приблизившись к пандусу, выгнувшемуся перед стеклянными дверями наподобие бетонного мостика, я обнаружил, что снег, валивший с утра, замел все следы и лежал теперь нетронутый, девственночистый, приглашая меня отметиться здесь самым первым. Пришлось многократно прогуляться вверх и вниз, чтобы создать впечатление оживленного паломничества клиентов за холодильным оборудованием. Особенно тщательно утоптав снег перед входом, я пригляделся к двери и обнаружил, что она опечатана милицией.

Бумажка с печатью держалась на алюминиевой поверхности кое-как, сорвать ее, скомкать и зашвырнуть подальше не составило ни малейшего труда. Один из ключей, любезно возвращенных Пашей Воропайло, нырнул в замочную скважину без малейшей запинки, и я облегченно перевел дух. Было у меня поначалу такое опасение, что кто-нибудь расстарается, заменит замки. Но этого не случилось.

Створки металлической решетки с недовольным скрипом пропустили меня внутрь. Запершись изнутри, я очутился в тишине, от которой звенело в ушах. Лунного света, проникающего сквозь сплошную стеклянную стену, вполне хватило, чтобы совершить обход помещения.

Дверь, которая когда-то была потайной, зияла безобразной дырой, оставшейся на месте выбитого замка. Потолкав ее плечом, я догадался, что она заколочена гвоздями, и оставил ее в покое.

Реквизит выставки несколько видоизменился за время моего отсутствия. Исчезли компьютер, принтер и факс, отсутствовали конвекционная печь, две кофеварки, миксер и контактный гриль. Надо понимать, эти предметы срочно понадобились доблестным милицейским штурмовикам в качестве вещественных доказательств. Но, забрав дорогие сувениры, они оставили кое-что на долгую память о себе: меловой контур Серегиной фигуры на месте его казни. Контур можно было бы принять за детский рисунок, если бы не черный корж запекшейся крови там, где подразумевалась голова.

Завершив обход, я занялся оборудованием наблюдательного пункта. Установил перед стеклянной стеной, забранной сплошной решеткой, два стула, на один уселся сам, а на другой взгромоздил ноги. Решил не курить, чтобы не обнаружить себя пламенем зажигалки или красной точкой тлеющей сигареты. Невозможно было предугадать, когда именно силы противника начнут стягиваться к месту основных событий, и мне не хотелось рисковать.

Откинувшись на спинку стула, я чувствовал себя единственным избранным зрителем, которому выпала честь первым и последним увидеть одноактную пьесу, повторения которой не будет больше никогда. Хотя, подумал я с усмешкой, почему зритель? Я являлся сегодня полноправным постановщиком, по замыслу которого должна была разыграться самая настоящая кровавая драма.

Я смотрел в ночь, а она смотрела на меня. И еще неизвестно, чья природа была темнее – ее или моя, человеческая.

3

Приближение машины я не увидел, не услышал, а почувствовал кожей.

Черная, она могла бы слиться с ночным мраком, но на фоне заснеженного парка выделялась, как бесшумно крадущийся зверь, временно погасивший сверкание хищных глаз.

Машина проплыла мимо здания и замерла напротив входа на дальней пешеходной дорожке, до которой было метров пятьдесят. Надо признаться, смотрелась она зловеще, тем более что минуты шли, а седоки не проявляли никаких признаков жизни.

Было без пятнадцати пять, ночь еще и не думала сдаваться, когда из машины выскользнули две мужские фигуры с какими-то предметами в руках, которые очень и очень напоминали короткоствольные автоматы, виденные мной по телевизору у чеченских боевиков.

Одна фигура притаилась под лапами огромной ели, вынесенной за границы парка. Вторая длинными перебежками направилась к отдаленной трансформаторной будке и скрылась за ней. Через некоторое время я заметил ее на самом строении. Когда черный человек, даже лицо которого не выделялось на общем фоне, улегся на белую крышу, я мысленно обозвал его идиотом. Но очень скоро, после того, как он сноровисто извалялся в снегу, а затем присыпал им ноги и спину, я сообразил, что вижу перед собой настоящего профессионального киллера. Учитывая, что в семь часов утра будет еще темно, засада получилась идеальная.