Наркопьянь

 - Вот вам – на презервативы, так сказать. Чтобы и вы шли с сексом по жизни. Я могу идти?

 Менты, заметно увядшие после моей тирады, чуть оживились, взяли купюры и сержант, выходя из машины, бросил:

 - Ладно, иди. Только больше у всех на виду сексом не занимайся, хорошо?

 - Будет сделано! Любви вам, ребята.

 И я заспешил прочь. Слабонервные менты попались какие-то. Быстро сдулись. На мое счастье.

 Я прошел темными дворами, обогнул мусоросборник, проскочил сквозь арку многоэтажного дома и вышел на Ленинский проспект. Ани не было, настроения тоже. Дотрахался. А Философ, наверное, сейчас развлекался в компании двух бодрых нимфоманок – уж что они точно нимфоманки я теперь был уверен. Я вдруг вспомнил фильм «Необратимость», там были слова, что-то вроде «сначала мы кого-то трахали, а потом нам говорят, что за это надо платить». В точку. Такие дела.

 Я зашел в круглосуточный магазин и взял себе бутылку пива. Домой ехать было бессмысленно, да и метро закрылось давно. Что ж оставалось только отдаться объятиям ночи и посвятить свои помыслы бескрайнему одиночеству. Я зашагал вдаль по ночному проспекту.

 - Э-э-эй, - услышал я вдруг и невольно обернулся навстречу крику.

 Мимо меня промчался старый разбитый жигуленок, форточка на месте пассажира была открыта и оттуда высовывалась радостная физиономия Философа. Жигуленок взвизгнул тормозами и вильнул к обочине. Я поспешил к нему.

 - Садись, - сказал мне улыбающийся Философ и указал кивком на заднюю дверь. Я открыл ее и протиснулся в салон. За рулем сидел мрачный азиат. Жигуленок тут же рванул с места, сделал лихой поворот через двойную сплошную и помчался в том направлении, откуда только что приехал.

 - Все, домой, - сказал, по-прежнему улыбаясь, Философ и протянул руку к моей бутылке пива. Я отдал ее ему. Он глотнул и вернул назад.

 - А как же девчонки?

 - Да ну их. Мрачные они какие-то.

 Мы вылезли возле дома Философа. Он расплатился с водилой, тот махнул рукой на прощание, со свистом рванул с места и исчез в темноте.

 - Ты чего к бабам-то не пошел? – спросил я Философа.

 - Не захотел – и не пошел.

 - Понятно. А меня менты забрали.

 - Судя по тому, что ты сейчас здесь, видимо, и отпустили. Чего натворил-то?

 - Да так. Сношался в общественном месте.

 Философ рассмеялся:

 - А что за это могут забрать?

 - Могут еще и без стольника оставить.

 - Ладно, не горюй. Стольник – не деньги. Пошли лучше пивка возьмем.

 - Стольник – не деньги, согласен, а вот кончить не дали.

 - Кончишь в другой раз, - и Философ направился к ближайшему магазину. Я последовал за ним.

 Мы взяли по паре пива и завалились к Философу домой. Время потихоньку клонилось к утру, но усталости не чувствовалось. Наоборот, стало как-то легко и светло на душе. К черту ментов, к черту этих баб, главное, что есть мы и нам хорошо.

 Мы допили пиво в рассветных лучах, с гудками первых появившихся на улицах автомобилей. За окном начинали петь птицы. Мы выкурили с Философом по сигарете, стоя на балконе и любуясь восходящим вдалеке солнцем, и, наконец, легли спать. Приключений на сегодня было достаточно.

 Проснулись мы где-то около полудня. Было немного не по себе. Не сказать, что это было тяжелым похмельем, просто все вокруг казалось нестабильным, зыбким, произвольно меняющим формы. Я вспомнил вчерашние события. Что-то в них было не так. Наверное, будь я другим человеком, я мог бы начать сильно переживать по этому поводу и рано или поздно сполз бы в депрессию, но мне посчастливилось родиться таким, какой я есть. Реальность сама по себе изменчива, и то, что было вчера, на самом деле может иметь место сегодня, завтра и никогда. Это вроде как человек, который спит и видит во сне человека, который тоже спит и видит в своем сне его. Так что не стоит брать в голову.

 Философ тоже не выглядел слишком бодрым. На его осунувшемся лице проступали письмена вселенской грусти. Хотя вряд ли он на самом деле грустил. Он ведь из того же теста, что и я.

 - Пиво будешь? – спросил я.

 - Буду, только я за ним не пойду.

 - Я схожу. Где ключи?

 - Где-то там, - он махнул рукой в неизвестном направлении и исчез в сортире.

 Ключи обнаружились на полу. Впрочем, лучшего места в квартире Философа для них и не было: тут их хотя бы было просто найти. Я пошел в магазин.

 На улице светило солнце, но дул холодный ветер, которого вчера не было. Надвигалась осень. Время поэтов и… алкоголиков. Время многих радостей и слез. Осенью у меня день рождения. Я понял, что старею.

 В магазине было немноголюдно, и я быстро отоварился. Сразу же открыл пиво. Первый глоток подсказал мне, что грусть – понятие неоднозначное и может читаться по разному: то есть не всякая грусть таковой на самом деле является. Второй глоток явственно засвидетельствовал мне то, что никакой грусти не существует, и все это лишь домыслы уставшего сознания. Третий глоток шепнул, что жизнь всегда только такая, какая она перед глазами, нет никаких «но» и «а если бы…», поэтому нужно приветствовать ее, припав на одно колено и салютуя, как салютуют королям. Или королевам…