Нарния. Космическая трилогия

Уже не одну неделю двигались они вдоль моря и видели больше бухточек, речек и селений, чем Шаста мог запомнить. Однажды, в лунную ночь, они не спали, ибо выспались днем, в путь вышли под вечер. Оставив позади холмы, они пересекали равнины. Слева, в полумиле, был лес. Море лежало справа, за низкой песчаной дюной. Конь то шел шагом, то пускался рысью, но вдруг он резко остановился.

— Что там? — спросил Шаста.

— Тиш-ш! — сказал конь, насторожив уши. — Ты ничего не слышал? Слушай!

— Как будто лошадь, к лесу поближе, — сказал Шаста, послушав с минутку.

— Да, это лошадь, — сказал конь. — Ах, нехорошо!..

— Ну, что такого, крестьянин едет! — сказал Шаста.

— Крестьяне так не ездят, — возразил Игого, — и кони у них не такие. Неужели не слышишь? Это настоящий конь и настоящий тархан. Нет, не конь… слишком легко ступает… так, так… Это прекраснейшая кобыла.

— Что ж, сейчас она остановилась, — сказал Шаста.

— Верно, — сказал конь. — А почему? Ведь и мы остановились… Друг мой, кто-то выследил нас.

— Что же нам делать? — тихо спросил Шаста. — Как ты думаешь, они нас видят?

— Нет, слишком темно, — сказал конь. — Смотри, вон туча! Когда она закроет луну, мы как можно тише двинемся к морю. Если что, песок нас скроет.

Они подождали, и сперва — шагом, потом легкой рысью двинулись на берег. Но туча была уж очень темной, а море все не показывалось. Шаста подумал: «Наверное, мы уже проехали дюны», как вдруг сердце у него упало: оттуда, спереди, послышалось долгое, скорбное, жуткое рычанье, В тот же миг конь повернул и понесся во весь опор к лесу, от берега.

— Что это? — еле выговорил Шаста.

— Львы! — на скаку отвечал конь, не оборачиваясь. После этого оба молчали, пока перед ними не сверкнула вода. Конь перешел вброд широкую мелкую речку и остановился. Он весь вспотел и сильно дрожал.

— Теперь не унюхают, — сказал конь, немного отдышавшись. — Вода отбивает запах. Пройдемся немного.

Пока они шли, он сказал:

— Шаста, мне очень стыдно. Я перепугался, как немая тархистанская лошадь. Да, я недостоин называться говорящим конем. Я не боюсь мечей и копий, и стрел, но это… это… Пройдусь-ка я рысью.

Но рысью он шел недолго; уже через минуту он пустился галопом, что неудивительно, ибо совсем близко раздался глухой рев, на сей раз — слева, из леса.

— Еще один, — проговорил он на бегу.

— Эй, слушай, — крикнул Шаста, — та лошадь тоже скачет!

— Ну и хо-хо-хорошо! — выговорил конь. — У тархана меч… Он защитит нас.

— Что ты! — сказал Шаста. — Тебе все львы, да львы! Нас могут поймать. Меня повесят как конокрада!

Он меньше чем конь боялся львов, потому что никогда их не видел.

Конь только фыркнул в ответ и прянул вправо. Как ни странно, другая лошадь прянула влево, и вслед за этим кто-то зарычал — сперва справа, потом слева. Лошади кинулись друг к другу. Львы, видимо, тоже — они рычали попеременно, с обеих сторон, не отставая от скачущих лошадей. Наконец, луна выплыла из-за туч, и в ярком свете Шаста увидел ясно, как днем, что лошади несутся морда к морде, словно на скачках. Игого потом говорил, что таких скачек в Тархистане и не видывали.

Шаста уже не надеялся ни на что. Он думал лишь о том, сразу съедает тебя лев или сперва играет, как кошка с мышкой, и очень ли это больно. Думал он об этом, но видел все (так бывает в очень страшные минуты). Он видел, что другой всадник мал ростом, что кольчуга его ярко сверкает, в седле он сидит как нельзя лучше, а бороды у него нет.

Что-то блеснуло внизу перед ними. Прежде, чем Шаста догадался, что это, он услышал всплеск и ощутил во рту вкус соленой воды. Они попали в узкий рукав, отходящий от моря. Обе лошади плыли, и вода доходила Шасте до колен. Сзади слышалось сердитое рычанье и, оглянувшись, Шаста увидел у воды темную глыбу, но одну. «Другой лев отстал», — подумал он.

По-видимому, лев не собирался ради них лезть в воду. Кони наполовину переплыли узкий залив, другой берег уже был виден, а тархан не говорил ни слова. «Заговорит, — подумал Шаста. — Как только выйдем на берег. Что я ему скажу? Надо что-нибудь выдумать…»

И тут он услышал два голоса.

— Ах, как я устала!.. — говорил один.

— Тише, Уинни! — говорил другой. — Придержи язычок!

«Это мне снится», — подумал Шаста. — «Честное слово, та лошадь заговорила!»

Вскоре обе лошади уже не плыли, а шли, а потом — вылезли на берег. Вода струилась с них, камешки хрустели под копытами. Маленький всадник, как это ни странно, ни о чем не спрашивал. Он даже не глядел на Шасту. Но Игого вплотную подошел к другой лошади и громко фыркнул.

— Стой! — сказал он. — Я тебя слышал. Меня не обманешь. Госпожа моя, ты

— говорящая лошадь, ты тоже из Нарнии!

— Тебе какое дело? — вскрикнул странный тархан, и схватился за эфес. Но голос его кое-что подсказал Шасте.

— Да это девочка! — догадался он.

— А тебе какое дело? — продолжала незнакомка. — Зато ты — мальчик! Грубый, глупый мальчишка! Наверное — раб и конокрад.

— Нет, маленькая госпожа, — сказал конь. — Он не украл меня. Если уж на то пошло, я его украл. Что же до того, мое ли это дело — посуди сама. Земляки непременно приветствуют друг друга на чужбине.