Народ, или Когда-то мы были дельфинами

– Видишь ли, он засовывал в пушку ядро, а оно выкатилось обратно и прищемило ему пальцы, – объяснила Дафна. – Может, ты бы написал письмо людоедам, чтобы они не приплывали. Я знаю, что ты не умеешь писать, зато они, наверное, не умеют читать.

– Я должен получше организовать людей, – вздохнул Мау.

– Нет! – возразила Дафна. – Скажи им, чтобы сами себя организовали. Пусть выставляют часовых. Пусть кто-нибудь всегда дежурит у пушек. Скажи женщинам, чтобы заранее разобрались, куда им бежать. Да, и пообещай, что самый быстрый пушечный расчет получит лишнюю порцию пива. Заставь их думать. Скажи им, что надо сделать, и пускай сами соображают как. А теперь извини, у меня пиво не готово!

Дафна вернулась в хижину и, обоняя знакомые, уютные домашние запахи котла, пива и миссис Бурбур, задумалась о Кокчике. Пережил ли он волну? Если кто ее и должен был пережить, это, конечно же, он.

Дафна много времени проводила на камбузе «Милой Джуди», потому что это была кухня, а на кухнях она чувствовала себя как дома. Еще там было безопасно. Даже в самый разгар мятежа с Кокчиком все дружили, и врагов у него не было. Любой моряк, даже безумец вроде Кокса, знал, что с коком нужно дружить: у кока всегда найдется масса возможностей незаметно сквитаться с обидчиком, а тот обнаружит свою оплошность, лишь когда придется среди ночи перегибаться через борт в попытках выблевать собственный желудок.

И, кроме всего прочего, Кокчик был интересным собеседником. Он, кажется, ходил во все моря на всевозможных кораблях; еще он постоянно совершенствовал собственный гроб, взятый с собою в плавание. Гроб стал частью обстановки камбуза, и на него обычно складывались кастрюли. Кокчик очень удивился, когда Дафна сочла это некоторой странностью.

Возможно, из-за самой важной подробности, связанной с гробом: дело в том, что гроб нужен был Кокчику не для смерти. А для жизни, потому что гроб был плавучий. Кокчик даже приделал к нему киль. Он с огромным удовольствием демонстрировал Дафне, как хорошо обустроена внутренность гроба. В гробу был саван на случай, если Кокчик действительно умрет, но до того злосчастного дня саван можно было использовать как парус; для этой цели в гробу имелась небольшая складная мачта. Внутри гроба была мягкая обивка с многочисленными карманами, содержавшими в себе корабельные галеты, сухофрукты, крючки и лески, компас, карты и замечательное устройство для опреснения морской воды. Это был крохотный плавучий мир.

– Мне подкинул эту идею один гарпунер. Я встретил его, когда работал на китобойных судах, – объяснил ей однажды Кокчик, пришивая очередной карман к внутренней обивке гроба. – Вот он был странный, это точно. У него было больше татуировок, чем можно увидеть на Эдинбургском фестивале, а зубы подпиленные и острые, как кинжалы. Каждый раз, нанимаясь на судно, он притаскивал с собой этот гроб – чтоб, значит, если умрет, его похоронили по-христиански, а не просто сбросили за борт, зашитым в холстину, вместе с пушечным ядром. Я подумал, что и мне такое не помешает, – основная идея хороша, но нуждается в доработке. Как бы то ни было, с того судна я скоро списался на берег, мы еще мыс не обогнули – у меня завелись черви в кишках, и меня высадили в Вальпараисо. Но нет худа без добра, потому как, я уверен, тот рейс добром не кончился. Я в свое время повидал чокнутых капитанов, но этот был сумасшедший, как я не знаю что. И поверь мне: если капитан чокнутый, то и корабль у него чокнутый. Я часто гадаю, что с ними со всеми случилось.

Дафна закончила возиться с «матерью пива» и пошла вниз по склону, чтобы посмотреть на небольшой, нависающий над пляжем утес из крошащегося камня. Там сидел Мау, и все артиллеристы тоже, а с ними почему-то Женщина – Бумажная Лиана.

«От этой пушки никакого толку, – подумала Дафна. – Он не может этого не понимать. Так что же он затеял?»

Донесся крик: «Бабах!», и Дафна вздохнула.

Двое Джентльменов Последней Надежды выбежали на палубу и присоединились к капитану, стоящему у борта.

– Что за срочность? – спросил мистер Блэк. – Мы ведь, кажется, еще довольно далеко от островов Четвертого Воскресенья Великого Поста?

– Впередсмотрящий заметил, что кто-то стрелял на необитаемом острове, – сказал капитан, глядя в подзорную трубу. – Должно быть, какой-нибудь бедняга потерпел кораблекрушение. Вон там остров. На картах его нет. Технически, мистер Блэк, для смены курса мне нужно ваше разрешение.

– Разумеется, капитан, вы должны, э-э-э, вы должны изменить курс, – сказал мистер Блэк. – Собственно говоря, я вижу, что вы это уже сделали.

– Совершенно верно, сэр, – осторожно сказал капитан. – На море свои законы.

– Отлично, капитан. Мне следует прислушиваться к вашим советам.

Воцарилось молчание, вызванное тем, что никто не заговорил о дочери короля.

– Я уверен, что Робертс привел корабль в порт, – сказал капитан, снова старательно разглядывая необитаемый остров.

– Очень любезно с вашей стороны так говорить.