Народ Тарха

— Да на что мне украшения? Не того я происхождения, чтобы дорогие украшения носить.

Но Арсай не унимался:

— Кормилица, не забывай, что я маг. Неправду говоришь…

Банча вздохнула и нехотя кивнула:

— Ну, есть у меня кое-что. Припрятала я несколько безделушек, от Миарда загребущего.

— Кормилица, разреши посмотреть?

Банча, порывшись в одной из корзин с домашней утварью, достала кожаный мешочек. Развязала завязки и высыпала содержимое на ладонь магу.

Арсай с интересом и любопытством рассматривал горсть женских украшений. Он не был особым знатоком, но и его познаний хватило, чтобы понять — кормилица припрятала действительно старинные украшения.

— А Миард ничего не заподозрил?

Банча фыркнула:

— Много бы он понимал, брат твой.

Арсай разложил украшения на ковре. Как понять, какое из них принадлежало одной из пяти сестер? Да и есть ли тут такие?

— Кормилица, а какое самое старое?

Банча с благоговением прикоснулась рукой к одиночной серьге. С виду обычная серебряная серьга с рубином.

— Эта вот серьга младшей принадлежала. Хорее.

— Ты уверена, кормилица?

— Уверена, Арсай. Также как и в том, что вижу тебя сейчас.

— А вторая где?

— Да она всегда одна и была. Матушка твоя всё порывалась вторую заказать мастеру, да все откладывала на потом…

— Потерялась, что ли?

Банча вздохнула:

— Арсай, говорю тебе — одна она была! Хорея на ночь снимала украшения. А как бежать они собрались — тут уж не до серёг было. Одну успела взять, а вторая выпала, видать, из рук. Искать не было времени. Так она и осталась одна тут. Нашли потом в шатре сестер.

— А ты откуда это знаешь? — удивился маг.

— А чего тут знать-то? Матушка твоя всегда мне про украшения и их владельцев рассказывала. А эта история как семейная легенда…

Арсай зажал серьгу в руке:

— Кормилица, возьму я эту серьгу. Мастеру вторую закажу.

Банча закивала и как бы между прочим спросила:

— А с этими что делать? — и кивнула на остальные украшения.

— Ну, оставь себе что-то на память о матушке. А остальные Лисай отдай.

Когда маг покинул шатер кормилицы, Банча осторожно складывала украшения в мешочек и ворчала:

— Лисай отдай! Да у неё этих побрякушек столько, что и не счесть. Она и не поймет что это за ценность! А если потеряет? Нет уж, пусть у меня тут полежат, целее будут.

Арсай стоял на носу своего корабля и задумчиво смотрел на линию горизонта. В руке он сжимал серьгу, которую так кстати в свое время припрятала Банча. За спиной мага послышалось покашливание и раздался голос слуги:

— Куда держим курс, господин маг?

— Подожди Руан. После…

Слуга удалился. Господин маг знает что делает.

Арсай закрыл глаза и что-то зашептал. В его сознании воздух сгустился и предстал толстым серым пластом. Время. Прошлое. Арсай сделал шаг и стал продираться сквозь этот пласт, держа в раскрытой ладони серьгу одной из сестёр. Внутри пласта времени мелькали и искрились световые всплески. Одни, мелькнув и блеснув пару раз, гасли навечно. Другие метались из стороны в сторону, оставляя за собой тонкую словно ниточка светлую полосу. Световые всплески роились вокруг мага, но не касались. Арсай поднял ладонь с серьгой выше и позвал:

— Хорея…

На мгновение световые всплески испуганно разлетелись в стороны, словно звук голоса мага был чем-то чужеродным здесь в этом мире. А затем снова стали кружить вокруг. Один из световых всплесков неожиданно завис над ладонью мага и замерцал. Маг осторожно поднес ладонь к этому всплеску так, чтобы серьга соприкоснулась с сиянием. Световой сгусток охватил серьгу и окрасился в алый цвет. Арсай снова что-то зашептал и сгусток света закружившись, преобразился в тончайшую нить. Эта алая ниточка брала свое начало в серьге Хорее, и тянулась куда-то вдаль, через все Солнечное море. Арсай вздохнул и открыл глаза. Серьгу он осторожно закрепил на носу корабля. Подозвав слугу, сказал:

— Видишь эту алую нить? Следуй за ней.

В Бескрайних холмах бушевала гроза. Ливень загнал всех жителей холмов в шатры, и только безумец мог отважиться в такую непогоду выйти наружу. Многие решили в этот вечер пораньше лечь спать, чтобы не томиться от скуки. Но в одном из шатров на половине молодых воинов спать не собирались. При свете масляных светильников, вооружившись иглой и чашкой черной краски из плодов Мёртвого дерева, Ярыш наносил письмена на руки сына. Олех, скрипя зубами, мужественно переносил весьма болезненный обряд.

За этими двумя с интересом наблюдали Юлай и его сын Рогдай. Парень с сочувствием взирал на Олеха и кусал губы, когда игла пронзала кожу. Однако, было видно, что Рогдай завидовал Олеху.

— Дядька Ярыш, а мне потом нанесешь письмена?

Ярыш, не отвлекаясь, от своего занятия, бросил через плечо:

— А тебе по какой надобности?

Рогдай возмутился:

— Как это по какой? Олеху, значит, надобно, а мне нет? Я тоже такие хочу!

Степняк невозмутимо ответил:

— Олех степняк, и его сегодня предводительница нарекла воином. И эти письмена по обычаю у степняков тоже означают, что он воин.

— Олех только наполовину степняк! — не унимался Рогдай.

— Вот наречет тебя предводительница воином, тогда и поговорим.

Но, видимо, сегодня Рогдай решил всех переупрямить: