Народ Великого духа

Впрочем, с отделения детей все только началось. Взрослых и подростков обоих полов (которых было совсем немного) тоже разделили на три части. Взрослых мужчин (воинов среди них не было, только погонщики ослов) отправили обустраиваться в выделенных для них палатках, а старшим среди них назначили погонщика по имени Игон, рассудительного седовласого мужчину старшего возраста, к которому обычно все обращались за советом. Поскольку никто из нас не знал языка богов, но зато очень многие были знакомы с речью наших северных соседей кельтов-вибисков, то в помощь Игону в качестве толмача был назначен новообращенный в веру Эцая юноша-кельт по имени Воган. Он был одним из тех, кто пришел в мир Эцая другой дорогой и, пробыв тут две луны, уже успел немного освоить священный язык богов.

Закончив с детьми и мужчинами, как с существами, изначально нуждающимися в заботе в первую очередь, богиня Амалур, которую тут звали обычным для римлян именем Марина дочь Виталия, принялась за взрослых женщин. Одних, у которых были малые дети, поселили в гостевом доме, разделенным на несколько комнат; других, молодых девушек и женщин, чьи дети были старше и теперь воспитывались госпожой Фэрой, поселили в доме, разделенном на правую и левую половину. Это, конечно, не был наш родной дом, этхе, но там мы чувствовали себя гораздо лучше, чем в римском эргастуле, где нас держали подобно двуногим животным.

Но сначала нам всем пришлось познакомиться с тем, что такое banya, и пройти осмотр и беседу с богиней Амалур. Так же, как и Эцай, она хотела, чтобы ее считали обычной смертной, поэтому почти не использовала adur, а в делах ей помогала светловолосая женщина, хорошо владевшая языком кельтов-вибисков. Звали ее леди Гвендаллион и здесь она была почти равна мне по положению… Но сначала была banya. У нас, аквитанов, нет обычая мучать друг друга горячей водой и едкой белой пеной, не то что у полусумасшедших римлян с их термами; но, как оказалось, в мире Эцая эта забава тоже в большом почете. Я уже стала сомневаться, что выдержу пытку ужасной жарой, шершавой мочалкой и горячей водой, которой меня поливали две темные девицы, похожие на детей ночи (только немного светлее и не такие дикие), но тут мне дали знак, что все закончено и я могу покинуть это страшное место. Сразу после banya меня ждала встреча с богиней Амалур. Удивительно то, что после ужасных процедур я стала чувствовать себя гораздо лучше – дышалось легко, появилась бодрость и даже какая-то приподнятость.

Не буду говорить о том, что я пережила за то время, пока прикидывающаяся смертной целительницей богиня осматривала мое тело и задавала вопросы о моей прошлой жизни. Лишь после беседы с богиней я наконец поняла, какая пропасть разделяет нас, увлеченных римлянами в мир Эцая, и весь остальной народ аквитанов. Теперь я вдова, даже несмотря на то, что мой супруг Тибалт на момент нашего расставания был жив и здоров и у меня нет никаких известий о его смерти. Но та пропасть, которая теперь лежит между нами, равносильна смерти. Я умерла для него, а он умер для меня. Первое значит, что ни Секст Лукреций Карр, ни кто-нибудь еще не сможет шантажировать моего мужа, терзая на глазах всех мою плоть и душу, а также плоть и душу моих дочерей, которых римляне тоже не постеснялись бы прилюдно изнасиловать.

Второе означает, что теперь мне нужно сделать выбор: блюсти свое вдовство дальше или сделать новый выбор. Здесь принято, чтобы вдова снова выходила замуж, хотя никто ее к этому не принуждает. Здесь от тебя ждут, что ты сделаешь все, что необходимо для общего блага, но твое личное останется только твоим и больше ничьим. Здесь у одного мужчины может быть множество жен, но все они входят в семью по доброй воле и взаимному согласию, и если кто-то один скажет «нет», то брак не состоится. Поэтому я буду думать и смотреть, позовет мое сердце к какому-либо мужчине или же оно навсегда останется немым. А пока я жду; мне нужно решить, какое дело я изберу для себя в будущем, ибо тут трудятся даже облеченные властью. Когда все вокруг заняты, княгине Сагари тоже негоже бездельничать. Лучше всего я разбираюсь в людях, в том, кто чем живет и какие мотивы у него настоящие, а какие только для отвода глаз. Но я не знаю, пригодятся ли мои таланты там, где уже есть Эцай и Амалур. Ведь они все сделают лучше меня, а мне, наверное, лучше взяться за исконный женский инструмент – прялку.