Народная демонология Полесья. Публикации текстов в записях 80-90-х гг. XX века. Том II. Демонологизация умерших людей

№ 46. Адам и Ева давалы имэна. По набожному — это первыя люды. Як ангэла счы-талы эты дети. Если рожае дэтей, да нэ годуютса, умирають, то дають имя Адам альбо Ева [следующему родившемуся ребенку, и он выживает].

с. Ласицк Пинского р-на Брестской обл., 1984 г, зап. К. Е. Рутковская от Рогаль Любови Артемовны, 1920 г. р.

+ 11.12. Умершего некрещеным ребенка крестят родные при погребении и дают ему имя

ВОЛЫНСКАЯ ОБЛ.

№ 47. Як почуеш: плачэ [рядом с кладбищем для некрещеных детей], то на коленках ставають, Богу моляцца. И цэй дытыне нэсуть подарка: таки малэньки булочка роблять, на ту могылу нэсуть. Виночка сплэтуть на ту могылку (...) Почують, як плачэ — и додому. Матэри, чы там кому, кажуть: «Чы нэ твое дытятко плакало?». Казалы: янголятко. Русаукы на Труйцу прыходять, а цыи янголятка — ни.

с. Грабово Любомльского р-на Волынской обл., 1989 г., зап. В. И. Харитонова от Парханюк Ульяны Михайловны, 1903 г. р.

+ 11.6. Некрещеный ребенок просит креста. Услышав его крик, нужно произнести формулу: «Если мальчик, будь имярек, если девочка, будь имярек»

+ 11.14. Поминовение некрещеных детей + 14.4а. Русалки появляются на Троицкой/Русальной неделе

№ 48. Помэрло янголятко нэхрышчэнэ, кажуть. На Трийцю ходять русавкы. А йих отдельно хоронылы, тыи диткы нэхрышчэни. [Ходят они к людям?] Дэ ж воно ходыть, тое янголятко, воно нэ ходыть.

с. Грабово Любомльского р-на Волынской обл., 1989 г., зап. от Парханюк Ульяны Михайловны, 1903 г. р.

+ 14.4а. Русалки появляются на Троицкой/Русальной неделе

ЖИТОМИРСКАЯ ОБЛ.

№ 49. Нехрэщенна дэтина цэ ангэл. До года дэтина щитаеца ангэлом. [Если он умер], его святят свэщэною водою, свэщэным (мак святят, пасхи святят и шо другое), если водою, то попырскают, а если так, то помочат [что имеется из освященного и водой, которой помочили] тожэ попырскают.

с. Вышевичи Радомышльского р-на Житомирской обл., 1981 г., зап. А. Б. Ключевский. + 11.12. Умершего некрещеным ребенка крестят родные при погребении и дают ему имя

II. Функции некрещеного ребенка

6. Некрещеный ребенок просит креста.

Услышав его крик, нужно произнести формулу:

«Если мальчик, будь имярек, если девочка, будь имярек»

В полесском ареале это центральный мотив, вокруг которого формируется мифологический образ некрещеных детей. Этот мотив широко распространен в западном и центральном Полесье, а его восточная граница четко пролегает по рекам Припять — Днепр — Тетерев (см. карту № 7 в: Левкиевская 2011, 89). Эта граница почти идеально совпадает с историческим членением данной территории на правобережную часть, находившуюся под протекторатом Речи Посполитой, и левобережную, находившуюся под политическим и религиозным влиянием России, что позволяет осторожно предположить достаточно позднее время возникновения данного мотива, относящееся к периоду XIV—XVIII вв., когда указанная граница была актуальна.

Символическое крещение некрещеного ребенка состоит из двух актов: наречения имени и бросания в сторону, где раздается его крик, куска любой материи. Необходимость наряду с наречением имени бросать в сторону некрещеного ребенка какой-либо кусок ткани (платок, кусок собственной одежды, тряпку и пр.) для его окрещения объясняется существующим в католической среде обычаем дарить своему крестнику в день крещения т. н. крыжму — кусок полотна (укр. кри-жмо, пол. krzyzmo «белое полотно — подарок крестных родителей»). Поэтому совершивший это человек осмысляется как крестный родитель данного ребенка. Попутно укажем, что крыжмой также накрывали умирающего ребенка, чтобы прекратить его длительную агонию (Томашовский пов. ныне Ровенской обл.: Skrzynska 1890, 99).

За пределами Полесья похожий способ символического «крещения» подобных детей известен в западных районах восточной Славии (подол.: Шейковский 1860, 6—7; гроднен.: Шейн 1890, 550), в западно-славянских традициях (Pelka 1987, 49, 50; Saloni 1908, 128; Bajki, 64; Пахаванн 1986, 157; Sychta II, 240—241) и на Карпатах (Гнатюк 1912, 223, 230, 302, 308, 323, 357, 378). Ср.: «Дытына, як помэрла, и ийи нэ выхрэстылы, вона кр ычыт: “Хрэста, хрэста!” — щось кынуты у ту сторону, дэ плачэ, и казаты: “Хрэщайеця раба Божа або дмучына [имя], або хлопэць [имя]”. Ужэ вона чыста душа, [тогда] и идэ у рай» (с. Головы Верховинского р-на Ивано-Франковской обл., 1990 г.: АЕЕЛ). В некоторых случаях душа некрещеного ребенка, кроме креста, как и русалка, просит себе сорочку (черновиц.: Гнатюк 1912, 346).

На Карпатах данный мотив часто относится не просто к некрещеным детям, а конкретно к «збмглэнетам», т. е. выкидышам. В карпатских поверьях, как и в полесских, подчеркивается мысль, что некрещеный ребенок не может попасть в рай, не получив символического крещения: «ЗбмГлэнета — уночм плачэ дытына, хрэста просэ, [нужно] кынут крэжмо: платок, нитку — и казаты форму: “Хрэщайеця раб Божий [любое имя]” и другый раз: “Хрэщайеця раба Божа [любое имя]”. ТоГды [ребенок] хрэшэный и идэ до Бога» (с. Головы Верховинского р-на Ивано-Франсковской обл., 1990 г.: АЕЕЛ).