Народная демонология Полесья. Том 1

3. Колду нья; 4. Залом; 5, Знахарь, знахарка; 6. «Знающие» люди (профессионалы и чужаки); 7. Волколак. Второй — посвящен персонажам, генетически связанным с душами умерших людей: 8. Душа: 9. Покойник; 10. «Деды» (ду ши умерших родственников): 11. Дети некрещеные: 12. «Ходячий» покойник (возвращающийся мертвец); 13. Души самоубийц; 14. Русалка. Третий том содержит три тематических блока: 1, «Вредоносная деятельность знающих людей»: 15. Сглаз; 16. Порча;

17. Колтун. II. «Мифологизированные явления»: 18. Вихрь; 19. Цветение папоротника: 20. Дождь при солнце: 21. Клад. III. «Персонификация человеческих состояний»: 22. Персонификация страха; 23. Персонажи-у страшите ли: 24. Мифические предсказатели судьбы; 25. Песронификации болезней; 26. Персонификация смерти. Последний, четвертый том посвящен духам домашнего и природного пространства, а также черту и всем остальным демоническим существам. Он состоит из пяти разделов: I. «Домовые духи»: 27. Домовик; 28. Ласка; 29. Домашний уж. II. «Духи природы»: 30. Водяные духи: 31. Лесные духи; 32. Полевой дух; 33. Змеи. III. 34. Черт. IV. 35. Персонажи, наказывающие за работу во внеурочное время. V. Прочие персонажи: 36. Обменыш. Блуждающие огни.

Этот список позволяет выявить лишь общий состав персонажей полесской демонологической системы, но о внутренней се структуре, о том, какие элементы являются доминирующими, приоритетными, наиболее распространенными, а какие — периферийными, единичными, слабо разработанными, можно будет судить только после того, как будет наглядно представлено количественное соотношение текстов в соответствующих тематических разделах.

Вполне возможно, что в записях нашего архива не нашли своего отражения некоторые редко встречающиеся демонологические поверья. Например, нс были зафиксированы нашими собирателями гомельские и брянские свидетельства о персонажах, именуемых доброхоты, доброхожие, которые рассмотрены в работах таких опытных собирателей, как Г. И. Лопатин и Е. М. Богансва, см. (Лопатин 2005, 34—38; Лопатин 2007, 275—276; Боганева 2009, 14—16). Судя по опу бликованным текстам, это название относится не к конкретному персонажному типу, а ко всей нечистой силе в целом, т. е. речь, по-видимому, идет об обобщенном термине, который применяется то к русалке, то к некрещеным детям, то к черту и т. п. Отсутствуют в записях нашего архива поверья (традиционно причисляемые к сфере «низшей» мифологии) о так называемом «неразменном рубле», называемом в Полесье перэходные грошы или лихый чэцъвертак, см. (Pictkicwicz 1938. 214—215). Но в целом представленный выше список персонажей, по-видимому. вполне достоверно отражает особенности народной демонологии Полесья. Это подтверждают современные пу бликации полевых материалов наших белорусских коллег. Так, в пространной обзорной статье В. В Казначеева «Современное состояние восточнополесской мифологической традиции» были проанализированы результаты экспедиционной работы, предпринятой в 1992—1994 гг. минскими собирателями на территории семи р-нов Гомельщины. К числу массовых и наиболее популярных автор относит свидетельства о домовике, домашнем уже, черте, вихре, «ходячем» покойнике, русалке, а также о «знающих» людях (колдунах, ведьмах, знахарях); в меньшей степени известны представления о лесных, водяных. полевых и болотных ду хах, о волколаке, персонажах, которыми путают детей. В качестве единичных фиксируются такие названия, как росомаха, мара, ктмара, которые утратили мифологическую семантику и фигурируют лишь в некоторых фразеологических оборотах и сравнениях (Казначеев 1994, 164—208). Примерно такой же персонажный состав полесской демонологии представлен в изданиях по мифологии сотрудников Гомельского государственного университета, см. (НМГ 2003; НДСГ 2007; Новак 2009).