Народная империя Сталина

Оставалось слишком мало сомнений в том, что Варшава намеревается сменить ориентацию с Парижа на Берлин. Но если она все же поступит именно так, то нарушит равновесие, созданное в Европе. Ликвидирует ту военно-политическую систему, которая и обеспечивала безопасность Франции, угрожая Германии в случае агрессии войной на два фронта. Не могло серьезно повлиять на менявшуюся ситуацию и то, что Чехословакия отклонила предложение Гитлера решить судетскую проблему также путем только двусторонних переговоров. Парижу срочно потребовался более сильный союзник, и непременно к востоку от жаждавшей реванша нацистской Германий.

Именно поэтому 19 ноября Поль Бонкур встретился в Женеве с Довгалевским. Поведал ему о нажиме, «которому подвергается Франция со стороны Англии и Италии в смысле дальнейших уступок Германии и перевода переговоров на рельсы Пакта четырех». Выходом из тупикового положения было бы, по его мнению, вступление СССР в Лигу Наций.

Не имея необходимых полномочий, советский полпред вынужден был дать на такое недвусмысленное предложение отрицательный ответ. Однако глава внешнеполитического ведомства Франции не оставил своих попыток. В ходе новой встречи с Довгалевским, 22 ноября, еще раз вернулся к тому же вопросу, только на этот раз был более откровенно. «Если бы французское общественное мнение, — заметил он, — узнало и убедилось бы в том, что Франция может осуществить положительную политику путем создания прочного барьера против натиска гитлеровской Германии, то это внесет успокоение в общественное мнение и выбьет оружие из рук тех, кто настаивает на сговоре с Германией». Барьер же Поль Бонкур представлял себе «в виде договора о взаимопомощи» и считал «вопрос назревшим и не терпящим отлагательств».[12]

В тот же день на помощь своему французскому коллеге поспешил Бенеш. Правда, он говорил еще не о договоре, а лишь о том, что должно было ему предшествовать. Об установлении дипломатических отношений СССР со странами Малой Антанты, в том числе и с Чехословакией, с которой Советский Союз поддерживал всего лишь официальные «полудипломатические» отношения. Добавил, что «в Чехословакии, которая не имеет спорных вопросов с СССР, вопрос назрел настолько, что возобновление отношений не представляет серьезных трудностей».[13]

Советскому руководству потребовалось принять судьбоносное решение. Такое, которое в корне меняло не только внешнеполитический курс страны, но и стратегию, тактику Коминтерна, а вместе с тем и внутриполитическую пропаганду. Ведь требовалось дать согласие на вступление не просто в какую-то международную организацию, а в Лигу Наций. Ту самую, которую определяли следующим образом: «Ничем не прикрытый инструмент империалистических англо-французских вожделений. Антанта направляет работу Лиги Наций сообразно своим хищническим интересам… Замаскированный союз так называемых великих держав, присвоивших себе право распоряжаться судьбами более слабых народов и подготавливающих военные действия для дальнейшего их угнетения… Лига Наций — опасный инструмент, направленный своим острием против страны диктатуры пролетариата».[14]

29 ноября 1933 года Н.Н. Крестинский, в отсутствии М.М. Литвинова (готовившего в Вашингтоне установление дипломатических отношений с США) руководивший Наркоминделом, сообщил Довгалевскому: «Вопрос о Лиге Наций считаем дискутабельным и согласны обсудить. Но при этом у нас будут существенные оговорки, которые изложим при конкретных переговорах, если таковые будут иметь место. Вопрос о взаимопомощи также считаем дискутабельным и не прочь выслушать конкретные предложения. Можете на основании директив (решения Политбюро. — Ю. Ж.) начать беседу с Бонкуром».[15]

К переговорам приступили уже 5 декабря. Бонкур, естественно, прежде всего спросил Довгалевского, не может ли тот «сказать что-либо нового по поводу Лиги Наций», но услышал вынужденно невнятный — выработанный в Москве — ответ: «жду… конкретных предложений». Министру иностранных дел Франции, привыкшему к иному ходу такого рода бесед, пришлось заметить, что он «затрудняется сделать предложение, ибо ему не ясно», что под тем подразумевает собеседник. Но все же постарался объяснить свой настойчивый интерес к теме. Вступление Советского Союза в Лигу Наций, сказал Поль Бонкур, «весьма облегчило бы переговоры о взаимопомощи, которые в противном случае будут очень затруднены, ибо взаимопомощь не будет гармонировать с пактом Лиги Наций, не говоря уже о том, что Польше будет трудно увильнуть от участия в договоре о взаимопомощи, если СССР станет членом Лиги».[16] Так он, хотя и контурно, обозначил суть замысленной на Кэ д'Орсе идеи. Подписание договора о взаимопомощи Франции, Советского Союза, Польши, стран Малой Антанты в случае нападение на одну из них Германии, обуславливалось непременным вступлением СССР в Лигу Наций.