Народная история России. Том II. Устои советскои диктатуры

Между 1914-м и 1916-м годами выпуск продукции снизился до угрожающих пропорций. Регулирование распределения применялось слабо. В наиболее примитивной форме оно ограничивалось установлением максимума, отпускаемого в одни руки.[417] С изменением коньюктуры, удлинением очередей и спекуляцией стала меняться и психология населения. Всё больше людей стремилось получить продукты и товары, хотя бы и по дорогой цене. Опасение, что товары первой необходимости совершенно исчезнут с рынка, привело к их закупке про запас.[418]

Выживание в условиях хронического продовольственного и товарного дефицита приводило к брожению, бунтам и разгромам лавок. После Февральской революции, 14 (27) марта 1917 года житель Ставрополя М. Ф. Рыдников отметил всеобщую дороговизну и бестоварье. Он предупреждал власти о потенциальных последствиях бездействия.[419]

Рыдников писал в городское общественное самоуправление, что если будущая зима захватит Россию такой, какой она была на тот момент, в безфабричном, беззаводском положении, тогда не перенесут люди: „И полезут не женщины, и не дети, и не в окна магазинов, а полезут мужчины в богатые дома; все те, которые голодные, холодные, раздетые и босые, будут забирать в богатых домах до нитки всю одежду, обувь и топливо, и догола будут сдирать всё с людей богатых, с их жен, с их матерей и с их детей. И это будет делаться среди белого дня, и тогда никакие уже капиталы не помогут, будет поздно.“[420]

Несмотря на затяжное бестоварье, Временному правительству не удалось компенсировать резкого снижения продукции.[421] Комиссия для выяснения вопроса по снабжению населения предметами широкого потребления оказалась бессильна что-либо изменить.[422]

Дефицит одежды и обуви в стране стоял так остро, что уже 8 (21) апреля 1917 года правительству пришлось предоставить Министру Финансов право разрешать по отдельным ходатайствам безпошлинный пропуск из Финляндии предметов первой необходимости: костюмов, шляп, пальто, бумажной ткани для белья и обуви для общества помощи освобожденным политическим.[423]

Участие России в войне продолжало наносить мощный ущерб экономическому сектору. Затяжное падение производства при самодержавии, Временном правительстве и советской власти объяснялось тем, что промышленность почти целиком работала на оборону. Она не имела возможности выпускать достаточное количество товаров на рынок.

Промышленники и торговые дельцы использовали это обстоятельство в своих целях. Они старались как можно дольше сохранять старые запасы мануфактуры, кожи и обуви на складах. Расчёт спекулянтов был на повышение цен. Бестоварье вело к вздорожанию предметов потребления и огромной наживе коммерсантов.[424]

Промышленники отказывались от сделок с общественными и кооперативными организациями и отпускали товары частным лицам. Так закупка ускользала от общественной ревизии. Поскольку приоритет на железных дорогах страны отдавали перевозке солдат и военного снаряжения, торговцы нанимали специальных „толкачей“ для продвижения товара. Взяточничество на железных дорогах способствовало спекуляции. Правительственный контроль был слаб и недостаточен.[425]

С приходом советской власти производство и распределение одежды в стране сократились в несколько раз. Централизация и национализация торговли привели к сбою механизма распределения. Уже в декабре 1917 года был выпущен циркуляр Народного Коммисара по продовольствию по отделу снабжения тканями, кожей и обувью. Он назывался „О реквизиции на станциях и пристанях всех мануфактурных и обувных товаров, не выкупленных со складов в течение двух суток.“[426]

Всем продовольственным организациям, совместно с местными Советами РСиКД центральные структуры предписывали направлять реквизированные мануфактурные и обувные товары в местные губернские продовольственные управы и комитеты для распределения между жителями по твердым ценам. За реквизированные товары продуправы или комитеты, принявшие их для продажи, должны были уплачиватить их владельцам на 10 % дешевле тех твердых цен, по которым товар был отпущен потребителям.[427]

Однако, как правило, советские структуры конфисковывали товары без уплаты. Торговцы и закупщики несли от этого невероятные убытки. Заводчиков, фабрикантов и торговцев также обкладывали непосильными налогами. Их капиталы конфисковывали, а их самих арестовывали.[428] Рынок от этого страдал. Страдали и потребители.

Учреждение Центроткани для учета, отчуждения и распределения всех изделий текстильного производства привело к колоссальной бюрократизации аппарата и торможению работы.[429]

Циркуляр „О запрещении продажи мануфактуры с фабрик частным лицам“ лишь усилил всеобщую сумятицу. Формально продорганы ставили задачу пресечения спекуляции и введения равномерного распределения мануфактуры среди населения. Но на деле частные торговцы при закупках оказались поставлены в зависимость от произвола губернских и областных продовольственных управ и комитетов. Вывоз продукции ограничивали развёрстками.[430]