Народная республика Walmart

Как бы там ни было, большевики не стали национализировать всю экономику уже на следующий день после прихода к власти в Октябре. Централизованное планирование вводилось постепенно, от случая к случаю, часто в ответ на нарушение или крах нормальных рыночных отношений и острую нехватку ресурсов по мере распространения гражданской войны по всей стране, а не в результате поэтапного внедрения всеобъемлющей стратегии замещения рынка.

Зима 1917—18 гг. была суровой. По мере того, как рабочие покидали город в поисках продуктов, фабрики были вынуждены закрываться от нехватки рабочей силы, что ещё больше усугубляло нехватку промышленных товаров, в то время как правительство пыталось обеспечить нормы потребления продовольствия и других предметов первой необходимости через государство или кооперативы. Запрет частной торговли потребительскими товарами был обусловлен необходимостью, а не идеологией. По мере того, как закончились поставки не только потребительских товаров, но и сырья, и топлива, происходило, по словам Ноува, «смертельно логичное повышение степени государственного контроля, государственной деятельности и, наконец, государственной собственности».

27 ноября съезд Советов издал декрет о рабочем контроле, дав большие полномочия заводским комитетам. Теперь они могли «активно вмешиваться» во все аспекты производства и распределения, и их решения были обязательными для владельцев фабрики. Однако декрет был не столько «зелёным светом» для фабрично-заводских комитетов, чтобы взять на себя производство, сколько юридическим подтверждением того, что уже происходило в течение нескольких месяцев. Вот и думайте, были ли это был контроль-лайт — или уже полное поглощение?

Масштабы и сроки национализации также были расплывчаты. Советские учёные того периода расходятся во мнениях, был ли у партии хотя бы базовый план национализации всех ключевых отраслей промышленности. Тем не менее, в декабре 1917 года был создан Верховный совет народного хозяйства, или ВСНХ, для выработки общих норм регулирования хозяйственной жизни страны. Он имел право реквизировать и осуществлять принудительное «синдицирование» (то есть объединение) в различных отраслях промышленности. В эти первые дни в различных различные отделы ВСНХ даже входили бывшие управляющие и владельцы дореволюционных предприятий, а границы отделос, часто совпадали с отраслевыми бизнес-синдикатами (торговыми ассоциациями), существовавшими до революции. Как отмечает Ноув, даже конторы и большая часть персонала остались прежними.

Но если сущность социализма заключается в распространении демократического принципа на все экономические сферы, которыми сейчас заправляют неизбираемые владельцы частных компаний, то какая спрашивается, разница для рабочих — или вообще для любого члена общества — принимаются ли экономические решения никем не избираемыми прежними боссами или неизбираемыми же бюрократами? Ведь демократия — это сердце социализма, и, как мы увидим, именно она является решающим фактором для экономической эффективности.

Таким образом, во время Октябрьской революции, вероятно, были хотя бы некоторые политические течения, которые считали, что, хотя национализация и была необходимой мерой, она не должна была представлять собой конечную цель. Это утверждение, в частности, имело место среди более анархистких социалистов, даже когда другие утверждали, что немедленное отмирание государства было ультралевым заблуждением.

В то время как весь торговый флот был официально национализирован в январе 1918 года, некоторые национализации были даже вызваны отказом работодателей принять власть рабочих советов и их предпочтением государственного поглощения в качестве меньшего из зол. Хаос и масштабы несанкционированной национализации промышленности встревожили центральные власти, и в том же году они постановили, что никакая экспроприация не может произойти без распоряжения ВСНХ.

Однако к июню в результате принятия декрета, национализирующего все фабрики, был начат период, обычно называемый «военным коммунизмом». Импорт и экспорт, а также распределение продовольствия и других товаров в городах перешли в ведение государства. В надежде избежать голода, власти стали изымать продукты у крестьян (подчас жестокими методами). Этот шаг был сделан не столько для поддержки национализации снизу или для продвижения дела социалистической демократии, сколько для наведения порядка в хаосе разгорающейся гражданской войны, которая распространилась на большую часть России: между большевистской Красной Армией, «белыми»— монархическими, консервативными и протофашистскими силами, поддерживаемыми Англией, Францией, Соединенными Штатами, Японией и десятью другими иностранными армиями — и различными антибольшевистскими социалистами.