Народная Русь

Упоминаемые в Несторовой летописи «игрища межю селы», на которых радимичи[54], вятичи[55], северяне[56] и древляне[57] «умыкаху жены собе», по времени и обстановке как нельзя более совпадали с теми же гульбищами в честь веселого Ярилы.

Стародавний, освященный веками обычай, многие и многие годы спустя после исчезновения из памяти народной первобытного брака-умыкания, заставлял матерей еще не так давно (в конце XVIII-го столетия) посылать девушек «невеститься» на ярилины игрища. На последних допускалось самое свободное обращение молодежи обоего пола между собою. В память этого еще и теперь в начале Всесвятской недели происходит местами «смотрение невест», для чего последние сходятся в зеленой роще и проводят целый день в играх да песнях; а парни ходят — высматривают каждый пару себе по сердцу. При этом, впрочем, все сопровождается полной благопристойностью. Собравшимися затевается игра «в горелки». Высмотревшие себе невест становятся попарно с приглянувшимися им девицами в длинный ряд; один из них, которому выпадет жребий «гореть», выступает вперед всех и выкликает: «Горю, горю, пень!» — «Чего ты горишь?» — спрашивает его какая-нибудь девица-красавица. — «Красной девицы хочу!» — «Какой?» — «Тебя, молодой!» После этого одна пара бросается в разные стороны, стараясь снова схватиться руками, а «горевший» пытается поймать девушку прежде, чем она успеет сбежаться со стоявшим с нею раньше парнем. Если «горящий» поймает девушку, то становится с ней в пару, а оставшийся одиноким «горит» вместо него; а не удается поймать, — он продолжает гоняться за другими парами.

На Всесвятской (Ярилиной) неделе, по суеверному представлению народа, особенно неотразимую силу имеют всевозможные любовные заговоры — на присуху, на зазнобу да на разгару. «На море на Кияне», — гласит один подобный заговор, — «стояла гробница, в той гробнице лежала девица, раба Божия (имярек)! Встань-пробудись, в цветное платье нарядись, бери кремень и огниво, зажигай свое сердце ретиво по рабе Божием (имярек) и дайся по нем в тоску и печаль!» В другом заговоре развивается более широко та же основная мысль: — «Встану я, раб Божий, и выйду в чистое поле. Навстречу мне Огонь и Полымя и буен Ветер. Встану и поклонюсь им низешенько и скажу так: гой еси, Огонь и Полымя! Не палите зеленых лугов, а ты, буен Ветер, не раздувай Полымя, а сослужите службу верную, великую: выньте из меня тоску тоскучую и сухоту плакучую, понесите ее через боры — не потеряйте, через пороги — не уроните, через море и реки — не утопите, а вложите ее в рабу Божию (имярек) — в белую грудь, в ретивое сердце, и в легкие и в печень, чтоб она обо мне, рабе Божием, тосковала и горевала денну и ночну и полуночну, в сладких ествах бы не заедала, в меду, пиве и вине не запивала!» Третий заговор заканчивается еще более определенной картиною: «… как всякий человек не может жить без хлеба, без соли, без питья, так бы не можно жить рабе Божией без меня, раба; сколь тошно рыбе жить на сухом берегу без воды студеныя, и сколь тошно младенцу без матери, а матери без дитяти, столь бы тошно было и ей рабе Божией (имярек) — без меня, раба»…

Лихие люди, умышляющие злобу на своего ближнего, «вынимают след» у него в эти дни, и, по преданию, это является особенно действенным средством. Чтобы избавиться от такого чарования, многие — по свидетельству Н. И. Костомарова[58] служат молебны с водосвятием и кропят «свяченой» водою в день Всесвятского заговенья все, что их окружает.

Есть местности, где Ярилин праздник начинается тем, что девушки — целым хороводом — выбирают из себя одну, наряжают ее всю в цветы и сажают на белого коня. Все участницы игрища одеты в праздничные наряды, с венками из полевых цветов на головах. На Белой Руси поют при этом песню о боге-Яриле и его радошном-веселом хождении по свету белому:

«А гдзеж ен нагою —
Там жито капою,
А гдзеж ен ни зырне —
Там колас зацвице!..»

И были дни, по словам все знающих, всякий сказ помнящих старых людей, когда перед искрящимся вешней цветенью взором Ярилы — бога плодотворения земного — все цвело-колосилось.