Народная Русь

Существует поверье, что, если испечь хоть одну луковицу раньше, чем лук будет собран с огорода, то весь он посохнет. Потому-то зорко и сторожат огородники-лукари свои грядки от всякого злонамеренного человека, могущего причинить такое лихо. Загадки загадывают о луке такими словами: «Сидит тупка в семи юбках; кто ни глянет, всяк заплачет!», «Пришла панья в красном сарафане; как стали раздевать — давай плакать и рыдать!», «Сидит дед, многим, платьем одет; кто его раздевает — от радости слезы проливает!», «Стоит поп низок, на нем сто ризок; кто ни взглянет, всяк заплачет!», «Что без боли и печали приводит в слезы?», «Мех на меху, солдат наверху!» и т. п. Любители лука отзываются о нем с умилением: «Голо, голо, а луковку во щи надо!», «Вот тебе луковка попова, облуплена-готова; знай, почитай, а умру — поминай!», «Кому луковка облуплена, а нам тукманка не куплена!» Более всех считаются лакомыми на лук боровичане-новгородские, — «луковниками» так и слывут они в народной Руси. «Луку! Зеленого луку!..» — насмешливо кличут вослед и навстречу им на чужой стороне.

За Луковым — Аспосов день, праздник Рождества Пресвятыя Богородицы, именуемый также и «Малой Пречистою» («Большая Пречистая» — праздник Успения). На него встречает народ с особыми обычаями «матушку-осенину». В старые годы в этот день сходилась к новобрачным родня богоданная и кровная, созывающаяся «навестить молодых, посмотреть на их житье-бытье, поучить уму-разуму». Угощались честные гости званые праздничным обедом, показывалось им — сытым-пьяным — все молодое хозяйство: рухлядь всякая во дому, жито в закрому, упряжь в сараях. Все это сопровождалось поднесением пива, — причем иные краснословы приговаривали: «Аспосов день — поднесеньев день. Лей, лей, кубышка! Поливай, кубышка! Пейте, гости, пейте — хозяйского добришка не жалейте!»

За Малой Пречистого, в девятый день сентября-листопада, — чествуется Православной Церковью память святых Богоотец Иоакима и Анна. В этот не запечатленный особыми поверьями и обычаями в изустном простонародном дневнике, но твердо памятуемый убогими певцами — каликами перехожими день в посельской глуши еще и теперь можно услышать умилительное воспевание стиха духовного о «Христовых праотцах». Стих этот начинается цветистой запевкою: «Живоноснейший сад, одушевленный град, град богосозданный, его же украси Господь и возвыси, чтем лик богозванный, собор Богоотец и святых Праотец. Богопреображенный, песньми и хвалами, сердцем и устнами, первее рожденных». Затем — вслед за этим двенадцатистишным вступлением, идет длинный перечень имен, с приуроченными к каждому из них величаниями: «Перваго Адама, от Бога созданна, Того же руками праматере Еву, жизнь реченну, перву с дщерьми и сынами. Авеля претверды по смерти победы кровию гласяща; Сифа же преумна и благоразумна, письмены светяща; мужа благосерды Еноса надежды и со небопарным (воспарившим-вознесшимся на небо) великим Енохом, Ноем патриархом, всех нас отцем славным. Сима срамочестна, Афета пречестна, с теми иерари — Мелхиседек славный, Авраам преславный чтется патриарха. Чтет и Исаака верных душа всяка, с Наумом боговидным, с Иаковом бодрым, Иовом предобрым, долготерпеливым, дванадесяточтен лик благоукрашен патриарх святейших семя Авраамско, священие царско, бого-почтеннейших. Иосиф Прекрасный, в премудрости ясный, сониям провидец; Аарон священный и богоспасенный Моисей Боговидец; и Ор Добронравный, Веселеил славный…» В заключительном звене этой цепи имен поминаются: «Зоровавель драгий, Иосиф преблагий, Иоаким, Анна, Сарра и Ревекка, Мариам, Девора, с теми и Сусана». В безвестном, слившемся со стихийной народною творческой волною слагателе этого стиха, несмотря на значительные неточности, замечаемые в последнем, виден человек, сведомый в книжном деле, но и в то же самое время еще не вполне оторвавшийся от плодородной почвы народного миросозерцания.

На 10-е сентября падает память св. Петра и Павла, епископов никейских. День этот слывет в народе «осенним Петро-Павлом». Старое поволжское ходячее слово замечает по этому поводу: «На Руси два Петро-Павла — большой да малый, летний (29-го июня) да осенний». И, — подобно тому, как, по уставу старых людей, блюдущих заветы отцов, разрешается с Петрова дня есть клубнику, землянику и другую ягоду, — с осеннего Петро-Павла можно рвать рябину, делающуюся с этой поры менее горькою, чем прежде. «Осенний Петро-Павел — рябинник!» — гласит крылатое слово народное, приговариваючи: «Выйдем на долинку, сядем под рябинку — хорошо цветет!», «Под ярусом-ярусом висит зипун с красным гарусом!» (загадка о рябине), «Не твоему, черна-галка, носу красную рябинушку клевать!» и т. д. Собирая и вывешивая пучками под крышу ягоду-рябину («чтобы прозябла-провяла, сахару понабрала»), деревенский люд всегда оставляет на каждом рябинном кусту часть ягод — на птичий зимний прикорм: «дрозду-рябиннику, снегирям краснозобам и всякой другой птичьей сестре-братье.» В этом высказывается трогательная любовь простого человека к матери-природе.