Народная Русь

Собираются с Покрова на отлет, однако, не только одни девушки красные: на Покров улетают, по старой примете, и последние журавли. Если раньше улетят — «быть холодной зиме», — говорит деревня, зорко приглядывающаяся к жизни окружающей ее природы. «Коли белка в Покров чиста (вылиняла) — зима будет хороша!» — можно услышать в Пермской и других северо-восточных губерниях.

К Покрову заботится каждый хороший домохозяин, убравшийся с хлебом, «ухитить» свою хату: проконопатить углы, привалить заваленки. «Захвати тепла До Покрова: не ухитишь до Покрова — изба будет не такова!» Всему есть пора, всему — свое время: «Батюшка Покров не натопит хату без дров».

Накануне Покрова молодые деревенские женщины сжигают в овине свои старые соломенные постели. Этим, по суеверному обычаю, охраняются молодухи от «призора недоброго глаза». Старухи сжигают в это же самое время изношенные за лето лапти, думая исполнением этого «прибавить себе ходу на зиму». Ребятишек обливают перед Покровом водою сквозь решето, на пороге хаты. Это делается, по старинной примете, в предохранение от зимней простуды.

С Покрова, — говорят в народе, — перестают бродить и колобродить по лесам лесные хозяева, лешие. При расставанье со своею полной волею, они ломают немало деревьев, вырывают с корнями кусты, разгоняют зверье по норам, а затем и сами проваливаются сквозь землю до самой весны зеленой, растопляющей своим теплом снега-льды. В канун Покрова целый день воют они, стараясь перекричать ветер; и ни мужик, и ни баба, ни ребята малые не подойдут в этот день к лесу — из боязни, чтобы лесной хозяин не натешился над ними напоследок. «Леший — не свой брат, переломает косточки не хуже медведя!» — говорят в суеверной деревне, не расстающейся до сих пор со своими отжившими время поверьями, обычаями и поговорками.

С Покровских вечеров народ начинает загадывать о зимних работах. «Зазимье — за собой засидки ведет, засидки — заработки. Зимой не поработаешь, весна тебе, лежебоку, брюхо с голоду подведет!» — говорят на севере, не привыкшем к тому, чтобы своего хлеба хватало от одной новины до другой.

XLIII Свадьба-судьба

Назимний месяц октябрь недаром слывет и «свадебником»: едва ли в какое-нибудь другое время если не играется в народной Руси стольких свадеб, так налаживается столько сговоров, как с Покрова до Кузьминок (1-го ноября). «Батюшка Покров, кроешь ты (снегом) землю и воду, покрой и меня молоду!», «Матушка Пятница-Прасковея, пошли женишка поскорея!» — еще загодя приговаривают заневестившиеся девушки красные, дожидаючись этих заветных свадебных дней. Придет Покров, и загремят-зазвенят по деревенским дорогам бубенчики-погремки веселых поездов, раздадутся по избам свадебные песни — то хватающие своей грустью за душу, то веселящие русское сердце залихватской удалью.

«Уже что я сижу, думаю, уже что я сижу гадаю уж своим я глупым разумом», — голосит, словно причитает невеста, незадолго перед тем только и думавшая-гадавшая о своем женихе-суженом:

«У меня ли горе нечутко,
У меня, младой, горя круты горы,
Уже слез-тo — реки быстрыя,
Все поля горем насеяны,
Все сады горем изнасажены:
Не дали-то мне горькой,
Не дали мне горемышной
Во девушках насидетися,
Со годам соверстатися,
С умом с разумом собратися,
Лицо бело понаполнити,
Русу косыньку повыростить,
Алу ленточку доносити!»

И ко своему «кормнльцу-грозну-батюшке», и к «радельщице-государыне-матушке», и к «подруженькам-голубушкам», и к «братцу милому с молодой женой невестушкой», и к тетушкам-дядюшкам обращается «горемышная», на чужу-дальню сторону выдаваемая-«пропиваемая» красна девица, в песнях «ронит слезы горючия», просит-молит повременить со свадьбою. Все делается честь-честью, по дедовской старине, по заведенному обычаю. В ответ-отповедь растужившейся-расплакавшейся просватанной девице поют ее подружки, поют — жениха удалого добра-молодца выхваляючи, сулят ей за ним радостное житье-бытье. У него (жениха-света), на его ли на родной сторонушке, по их уверениям:

«Берега-то садовые,
А вода-то медовая:
Свекор — что батюшка,
А свекровушка — что матушка,
Деверья — что братички,
А золовушки — что сестрицы…»