Народная тайна русской революции. Советы. 1905–1917 гг.

С такими наблюдениями полицейских органов были совершенно не согласны местные военные власти. Штаб Заамурской железнодорожной бригады пограничной стражи из Харбина писал в Главное управление Генерального Штаба в августе 1909 г., что за последние 2 года на местах не было отмечено никакой революционной активности. Сведения же о деятельности революционно настроенных частей поступают из центральных органов, а местные такой информацией не располагают. Необоснованное обвинение 4 частей в революционной пропаганде, указывали авторы документа, «не может и не должно вызвать доверие к таковым обвинениям и напрасно нервирует начальников всех степеней в этих частях»[803]. Охранная полиция не взаимодействует с войсковыми начальниками, что является существенным недостатком работы на местах. При этом об одиночных выступлениях отдельных личностей было сказано, что от них «при общем современном упадке нравов уберечься трудно»[804]. Авторы приходили к убеждению, что обвинения не являются обоснованными, а революционеры могли сами сфабриковать их для того, чтобы «расшатать порядок» в бригаде.

Однако революционно настроенные солдаты не бездействовали, их деятельность вряд ли была плодом воображения полиции или какой-то провокационной акцией. У них был свой «ответ» военным властям. Иллюстрацией суждений, выражавшихся военной организацией, может служить приведённое в полицейских документах открытое письмо в адрес генерал-лейтенанта Н.М. Чичагова, начальника отдельного корпуса пограничной стражи Заамурского округа, составленное членами Харбинской военной организации и готовившееся к публикации в подпольной газете «Досуги заамурца» в августе 1909 г. Текст был найден при обыске у рабочих КВЖД Бориса Николаева, Григория Назаренко, Семёна Пименова и Ивана Табакова в Харбине, проходившем 21 августа. Выяснилось, что они тесно связаны с неким центральным комитетом – полиция предположила, что речь шла о главном подразделении Харбинской военной организации. Текст письма свидетельствовал, что прошли аресты солдат в Заамурском округе в связи с революционной пропагандой; Чичагов и нижестоящие офицеры выступали с речами перед солдатами с просьбой не идти за военными организациями: авторы письма говорили, что этими речами они «хулили людей идейных, борющихся за народ»[805]. От первого лица авторы объясняли, почему создали военную организацию: «…сама жизнь, горькая действительность. Что мы видим на Родине. Ограбленные, разорённые деревни, страшную нищету, голод, болезни, толпы безработных и безземельных, лучшие люди – в острогах»[806]. Они писали о бессмысленности недавно имевшей место русско-японской войны. Поняв, что многие «бесчинства» власти над народом производятся при поддержке военных, члены организации осознали, что ни в коем случае нельзя поднимать оружие против народа, но надо «обратить его против врагов народных». Авторы обвиняли Чичагова в разврате, в том, что на деньги народа он устроил из своего дома «кафе-шантан». Они критиковали его за непонимание реальной ситуации в стране: «Строите проекты и планы для борьбы с “революцией” среди пограничников, забывая, что “революцию” делают не отдельные личности, а народ и сама жизнь»[807]. Авторы отметили, что КВЖД является частной собственностью матери императора Марии Фёдоровны и членов «Общества КВЖД», и ради этой «жадной шайки» на границе держат военный контингент. Завершили своё письмо члены военной организации словами о том, что не боятся преследований со стороны власти, поскольку борются за дело народа, «а народное дело – дело святое и правое»[808]. Таким образом, Харбинская военная организация, как и Иркутская, выступала за отстаивание народных интересов и борьбу с действовавшим правящим режимом.

Подводя итоги деятельности военных организаций на Кавказе и в Туркестане, в Сибири и на Дальнем Востоке в 1907–1909 гг., способствовавших организации солдатских комитетов (Советов), необходимо подчеркнуть, что они стремились объединить солдат в интересах борьбы за права и свободы народа перед правительством и самодержавием.