Народная тайна русской революции. Советы. 1905–1917 гг.

Однако управляющий КВЖД не согласился с выводами прокурора Пограничного окружного суда, о чём стало известно весной 1909 г. Он опирался на сведения местных военных властей. Генерал-майор, барон фон-дер Роопп, являвшийся начальником железнодорожной бригады, считал, что сведения о военной организации являются «обобщением… остальным незначительным фактам придаётся неправильное освещение… службы чинов вверенной ему бригады»[797].

Тем не менее прокурор продолжал настаивать на своём и, более того, представил в начале 1911 г. сведения, будто бы в бригаде оказывается служебное воздействие на отдельных чинов, стремящихся донести объективные, на его взгляд, сведения о военной организации следствию. Так, фельдфебель 22-й роты Заамурской железнодорожной бригады Мишин, дававший показания о том, что некий Лука Щавинский бежал 31 мая 1910 г. после обнаружения у него записки о неком «Комитете Военной Организации», был уволен со службы, а полковник Ренигер дал ему такую характеристику: «Мишин оказался никуда не годным фельдфебелем», ему «нельзя доверять»[798]. В этом прокурор видел прямое давление на лиц, освещающих вопрос о действительном существовании военной организации в бригаде. Он обращал внимание на факт убийства ротмистра ЖПУ КВЖД де Ливрона тем самым сбежавшим ефрейтором Щавинским 8 января 1911 г., а также на совершённое на коменданта г. Харбина, полковника Дунтена, нападение 10 июня 1910 г. (спустя 10 дней после побега Щавинского). И всё это, подчёркивал прокурор, было делом рук Харбинской военной организации, по делу которой в январе 1911 г. был вынесен приговор (он обозначил его как «дело 57-и»). Причину успеха пропаганды он объяснил просто: солдаты имеют время общаться с революционно настроенными железнодорожными рабочими, оставаясь без присмотра со стороны вышестоящих чинов.

Однако местные военные власти продолжали через Министерство финансов утверждать, что революционной пропаганды нет. В мае 1911 г. они так отвечали на очевидные факты и свидетельства пропаганды: нелегальная газета «Досуги Заамурца», по их мнению, вышла всего лишь в 4 номерах, а потому факт её издания «едва ли сколько-нибудь значителен»; факт сбора денег, отражённый в отчёте военной организации, они объясняли тем, что эти средства собрали преступники, находящиеся на гауптвахте (а не обычные солдаты); политических выступлений из 14 тыс. чел., прошедших службу в бригаде за 4 года, было всего 4, и, в основном, от лиц дворянского сословия, которые, по выражению военных, были «выбывшими из родной им среды и проявлявшими поэтому болезненно-повышенное самолюбие»[799]. Более того, говорилось о том, что инспекторский смотр бригады был успешным.

Как бы то ни было, в совокупности документы свидетельствуют о том, что Харбинская военная комитетская организация действительно существовала, состоялся целый судебный процесс по уголовному делу, факты насилия в отношении военного начальства со стороны революционно настроенных солдат также неоспоримы. А противостояние прокурорской и военной властей при том, что последние всё время отрицали возможность революционной пропаганды, является лишь иллюстрацией того, что военачальники не имели представления о реальном положении дел в среде нижних чинов, о разобщённости чинов внутри армии и об углублении процесса революционизирования солдат.

Департамент полиции сообщал в июне 1909 г., что имеет место тенденция к созданию военно-революционной организации, а воинские чины – «настолько сплотившиеся, что посторонних лиц в число членов партии принимают с большим разбором»[800]. Пропаганда окрепла среди нижних чинов, поддерживаемых рядом офицеров, «они только выжидают подходящего случая для открытого выступления». Отмечалось, что в Хабаровске «пропаганда ведётся почти открыто»[801]. Начальник ЖПУ Уссурийской железной дороги рапортовал 10 сентября 1909 г., что военная организация в Приамурском генерал-губернаторстве есть и работает «вглубь, а не вширь»[802].