Народная война

Задолго до того, как мы сумели определить, что приближаемся к Уручью, впереди показалась длинная темно-синяя полоса. Она, точно туча, поднималась из-за белого слепого горизонта. Чем ближе мы подходили, тем обширнее становилась туча. Теперь она уже не поднималась, а стелилась по земле необозримым тяжеловесным покрывалом.

Это и был Брянский лес. Он начинался тотчас за деревней на другой стороне Десны.

Разведывать деревню выпало на мою долю. Мой внешний вид выгодно отличался от облика товарищей — я был одет приличнее, и моя густая окладистая борода внушала доверие.

В то утро я чувствовал себя очень плохо. Теперь я точно знал: расшалилась моя старая болезнь. Условия существования были такие, что я старался не придавать этому значения и, в какой степени это было в моих силах, старался не обращать внимания на боли в желудке и тошноту.

В третьей от края деревни хате я застал хозяина, человека средних лет, он довольно милостиво ответил на мои вопросы, однако ничего существенного мне выяснить не удалось.

Я спрашивал прямо: знает ли он, где здесь находятся партизаны?

— Нет, здесь ничего не слыхать. Разве только за рекой. Там, сказывают, они водились.

Я пошел вдоль улицы. Дома, погруженные в снег, стояли молчаливыми, нелюдимыми, точно все живое, испугавшись, попряталось. Мне хотелось увидеть что-нибудь, свидетельствующее о присутствии партизан, но, сколько я ни осматривался по сторонам, ничего обнаружить не мог и лишь, навлек на себя подозрение. Проходившая мимо молодая высокая женщина строго спросила:

— Вам что нужно?

— Это Уручье? — задал я вопрос.

— Да, а в чем дело?

— Десна далеко?

— Вон там за горой, — показала она вправо по улице, — с километр будет.

— И лес там?

— Там и лес, — сказала она и посмотрела на меня внимательно. — А что вы в том лесу забыли?

Вокруг нас стали собираться люди. Старуха в черном шерстяном платке спросила женщину, с которой я вел переговоры:

— Уж не знакомый ли тебе попался, Шура? Что ты с ним так любезничаешь?

— По дрова человек в лес идет, да дороги не знает, — с иронией ответила Шура и пошла вдоль улицы.

Чувствовалось, что деревенский народ что-то скрывает, и я, сам не зная почему, направился вслед за женщиной. Она точно почувствовала это, оглянулась и ускорила шаги, но я продолжал «преследование» и, что называется, на ее «плечах» ворвался в дом, в который она вошла. Женщина никому ничего не успела сказать, и заметно оробела. В доме была еще одна молодая женщина, такая же высокая и стройная, как и первая. Она суетилась у печки.

— Не сможете ли вы накормить меня обедом? — спросил я.

Опершись на ухват и не спуская с меня глаз, хозяйка громко заговорила:

— Николай, тут прохожий старичок — есть просит. Дать, что ли?

Открылась дверь, и из другой комнаты показалась беловолосая голова мужчины.

— Покорми, — сказал мужчина, — да ты проходи сюда, дед, вместе пообедаем, — пригласил он меня.

Я поставил в угол палку, повесил на гвоздь шапку и, не раздеваясь, прошел в другую комнату. Здесь за столом сидел еще один человек.

Оба мужчины были одинакового роста и, пожалуй, одних лет, немногим больше тридцати. Они отличались друг от друга только цветом волос и комплекцией. У одного волосы были светлые, точно вымазанные сметаной, и был он худощав и худолиц, а второй, полнолицый, полнотелый, был, что называется, жгучим брюнетом. Тот, что пригласил меня, Николай, сел за стол, а брюнет, не удостоив меня взглядом, продолжал заниматься своим делом. Он сквозь сито процеживал какую-то жидкость. По приторному запаху и по лепесточкам хмеля, похожим на обваренных тараканов, не трудно было догадаться, что жидкость представляет собою что-то вроде дрожжей или опары для приготовления самогона, и меня немножко покоробило. «Уж не «молодчики» ли тут собрались», — подумал я. «Молодчиками» я называл в память хлопцев «майора» людей, разложившихся, занимающихся мародерством.

За обедом, когда мы деревянными ложками хлебали из одной большой глиняной миски фасолевый суп, брюнет заговорил со мной:

— Откуда будешь?

— Из Ельца, — ответил я и удивился: почему вдруг мне пришел этот город на память, в котором я никогда в жизни не был.

— Куда идешь?

— В Елец и иду.

— Откуда, в таком случае?

— С Украины, из-под Полтавы. На окопах там был.

Лгал я неумно. Мои собеседники посмотрели друг на друга и ухмыльнулись.

— Ну, как на Украине народ живет, чем занимается?

В это время женщина, на «плечах» которой я ворвался в дом, вошла в комнату попрощаться, а вскоре с той стороны, куда она удалилась, мимо окон промелькнуло два вооруженных человека.