Народная война

— Правду сказать, не понимаю назначения групп и необходимости их связи с нами. Ты понимаешь, что это значит? На заседании бюро я воздержался от объяснений. Боялся, — опять неправильно поймут… — Рысаков подчеркнул слово «опять». — Но ты человек военный и должен понять, к чему может привести смешение партизан со всей массой. Каша получится, неразбериха…

— В этом ты прав, но…

— Подожди, подожди, не перебивай! — остановил меня Рысаков. — Пусть эти группы существуют сами по себе, если уж они тебе полюбились. Пусть они помогают нам. Но создавать их повсеместно, да, тем паче, возглавлять их — не годится! Это значит — неизбежно слить с партизанами детей да баб, стариков и калек. А воевать кому? Что же получится, сам ты посуди? Мешанина! Не войско получится, а чорт-те что — стадо овец, волкам на раздолье! Как немцы шуганут эти группы, так все валом и прибегут к нам. И что? шпионам отдушину откроем. Да, да! Немцы только этого и ждут. Попробуй, разберись, что за люди в этих группах, когда ты и в лицо ни одного не знаешь…

— В бой ходить и воевать не одно и то же, — сказал я Рысакову. — Ходить ты умеешь, а воевать нет. Воевать умеет тот, кто питается корнями народа. Пойми, группы содействия и есть та форма организации партизанских сил, которую нашли сами патриоты, сам народ. Мы не имеем права отказаться от нее.

Несмотря на самоуверенность рассуждений Рысакова, он мне показался растерянным. Я сказал ему об этом. Рысаков рассердился, побагровел.

Здесь, у толстой вековой сосны, разговаривая с Рысаковым, я не то что невольно, а с какой-то внутренней закономерностью вспомнил легендарного Филиппа Стрельца, о котором уже много слышал из рассказов моих товарищей. Как-то после налета на вражеский эшелон я возвращался ночью с партизаном нашего отряда Баздеровым.

— Как работа нравится? — спросил я его.

— Хороша. Но это все-таки не то.

— Что это значит «не то»?

— Стрелец работает, вот это загляденье. Он прямо на станции разбивает поезда, а не то, как мы, случайно. Захватывает станцию и разбивает.

— Ты знаешь Стрельца? — удивился я.

— А как же, я ведь у него был проводником.

— Ну, какой он человек?

— Да вот, необыкновенный. Смелый очень и умный. Совсем молодой. Лет ему, может быть, двадцать пять, а на вид и того моложе. Человек военный, лейтенант. Ну уж и начал шерстить немцев! Героический человек…

— Как ты попал к Стрельцу в проводники?

— Просто он меня взял и сказал только два слова: «Садись, поедем». Я сел и поехал. Он, брат, много не разговаривает. Суровый человек. Роста высокого, ходит всегда в шинели, на голове пилотка, на плечах плащ-палатка. А в проводники к нему я попал осенью, вскоре после прихода немцев. Шли дожди, слякоть, в лесу грязь непролазная. В общем, кислая обстановка. А Стрелец и Бойко, его комиссар, уже орудовали. Людей с ними было немного, но действовали они здорово. Я скрывался в тот месяц, раненый был, не знал, как к своим пробиться. Как-то иду в Золядку, а навстречу, откуда ни возьмись, вооруженные на подводах. Я так и застыл на месте. Чорт его знает, кто тут рыщет. Может, немцы? А бежать уже поздно. «Стой, кто таков?» — спрашивает меня один на первой подводе. Это и был Стрелец. Парень, который сидел рядом со Стрельцом, говорит: «Ты что, боишься? Не бойся, мы партизаны. Откуда идешь?» Я сказал, что, дескать, сам хочу к партизанам. Стрелец спрашивает: «Полужье знаешь?» — «Знаю», — говорю. «Садись, поедем». — «Да что вы, говорю, куда поедем, там немцы». А он смеется. Мне даже жарко стало. «Садись, поедем», — снова говорит он. Ну, делать нечего, я сел и привел их на станцию Полужье… Вот это, брат ты мой, бой был!.. Паровозы разбили, вагоны спалили, немцев наколотили целую кучу…

Когда бой закончился, он спрашивает: «Партизан здесь?» — «Здесь», — говорю. «Не убежал?» — «Нет», — говорю. «Садись, поедем». Так я и остался у Стрельца. Серьезный человек. И комиссар у него золотой.

— Отчего же ты от Стрельца к нам перешел? — спросил я.

— Заболел, связь потерял, попал к Василию Андреевичу.

Баздеров рассказывал, что прежде чем предпринять какую-либо операцию, Стрелец советовался с секретарем райкома Суслиным, выслушивал мнение работников подполья. Рассказывал мне Баздеров и о том, как еще в конце сорок первого года Стрелец и Бойко разгромили немецкий гарнизон в Острой Луке Трубчевского района и надолго захватили это село.

Филиппа Стрельца увидеть не пришлось, но с его комиссаром Василием Бойко я познакомился значительно позднее.