Народная война

После ряда неудачных боев с партизанами фашисты пока отказались итти в лес, поняв, видимо, что узкие заснеженные и заваленные деревьями просеки и бездорожье ничего хорошего им не сулят. По селам, по деревням и в Брянский лес полетели листовки. «Бросайте оружие, прекращайте борьбу и расходитесь по домам, пока еще не поздно, — писали партизанам гитлеровцы. — Всякий, кто явится с повинной, будет помилован, получит желаемую работу и пищу. За неявку к властям после предупреждения — смерть… Летом немецкая армия истребит вас всех до одного… Подумайте».

Прошла зима, наступило долгожданное лето. В лесу и далеко за его пределами шли ожесточенные бои. Над лесом кружились стаи самолетов, тонны фугасных и зажигательных бомб сыпались на лес. Но попрежнему держались партизаны. Наступила осень. Из Брянского леса вышел в Сталинский рейд Ковпак, вышел Сабуров. Двухтысячные колонны партизан, как две огневые лавы, двинулись на Правобережную Украину. А в Брянском лесу попрежнему держалась «кучка безумцев» численностью в двадцать пять тысяч человек. Опять немцы разбрасывали угрожающие листовки. Опять снаряжали карательные экспедиции, а партизанское движение ширилось и росло.

10 января 1942 года немцы устроили похороны погибших во время последней карательной экспедиции солдат, На окраине деревни Колодное, где когда-то в праздничные дни колхозники собирались на демонстрации и митинги, а молодежь — на игры и танцы, выросло немецкое кладбище. Сорок березовых полуметровых крестов, увенчанных железными касками, окружили полутораметровый крест, под которым был зарыт командир.

Лучшей картины, демонстрирующей силы партизан и их успехи, нельзя было придумать.

Через несколько дней два колоднинских колхозника доложили нам о том, что в могилах немцы закопали и оружие погибших.

— Братцы мои! — воскликнул Гуторов. — Да ведь эго клад, какого и Гоголь бы не придумал!

— Правильно, Иван Васильевич, — поддержал Гуторова Тарасов. — Поскольку трофейной команды у нас нет, противник сам для нас постарался. Нам остается только извлечь клад и транспортировать оружие в лес.

К утру следующего дня Тарасов с автоматчиком Гуторовым и пятнадцатью бойцами доставили в Лихой Ельник воз немецких винтовок и четыре пистолета. Не было лишь патронов, но и они скоро появились. Немецкие трупы партизаны снова зарыли, только кресты уже не стояли в строю, а лежали в беспорядке, распластавшись на снегу.

Обозленные каратели схватили колхозника Иваничкина. Они травили его собаками, пытали, жгли тело раскаленным железом, полосовали шомполами, чтобы он сказал, где находятся партизаны. И хотя Иваничкин отлично знал, что партизаны находятся в Лихом Ельнике, он ничего не сказал немцам. Гестаповцы заставляли его показать путь, по которому ушли партизаны с оружием. Иваничкин повел врагов по ложному следу, в противоположную сторону. За деревней Переторги, там, где речка Ревна впадает в Десну, немцы, догадавшись, что Иваничкин их обманывает, убили его на льду.

«Какой человек погиб!» — подумал я, когда узнал о героической гибели Иваничкина.

Иваничкин не был партизаном и даже нельзя сказать, чтобы он слишком охотно делился с нами хлебом. А вот теперь, когда дело коснулось его чести и его совести, он пошел на мученическую смерть, но Родины своей и людей, которые борются за нее, не предал.

Рысаков попрежнему оставался командиром. Наконец-то в нем произошла коренная перемена. Партийное собрание было последним решающим средством, которое как бы завершило долгую и мучительную борьбу за перевоспитание командира. Каждый день приносил новые свидетельства, что в Рысакове берут верх лучшие качества. Так, например, он уже не только не косился на пропагандистов и агитаторов, сочинявших листовки, но и сам пытался обращаться к населению с листовками, призывая вступать в партизанские отряды и создавать новые.

В моем архиве до сих пор хранится потертый листок, вырванный из старой ученической тетрадки. На одной стороне его какой-то первоклассник написал: «Мама мыла, мама, Маша..», а на другой Рысаков сочинял свою первую листовку. Я хорошо помню, как это было. Рысаков навалился на стол, низко наклонил голову и, казалось, никого не замечая, все писал перечеркивая… Вот эта листовка:

«Граждане и гражданки! Дорогие братья и сестры! Полгода уже стонете вы под гнетом немецко-фашистских захватчиков, сколько страданий и мук перенесли вы за эго время… А смотрите, что они, сволочи, сделали опять. Дотла сожгли Уты, Павловку, в Рясном камня на камне не оставили, уже пятнадцать сел сравняли с землей только в Выгоничском районе. А опять же в самих Выгоничах десять домов превратили в тюрьму. Кто томится в этих тюрьмах? Ваши соседи, знакомые, родные и близкие. А на площадях построили для вас, честных тружеников, виселицу… Но недолго фашистской мрази хозяйничать здесь… Не страшитесь, товарищи, немецких расправ… Помогайте нашей доблестной Красной Армии и нам, партизанам. Все, как один, беритесь за оружие и идите в партизаны…

Командир отряда Рысаков».