На третью ночь, когда, после радостной суматохи вокруг новорождённого, все были погружены в глубокий сон и мальчик спал на коленях у дремлющей матери, она вдруг проснулась и увидела, что ребёнка у неё на руках нет.
— Няня, куда вы положили мальчика? — закричала перепуганная графиня.
— Госпожа, маленький господин у вас на руках.
Кровать, комната — всё было тщательно обыскано, но нигде не нашли ничего, кроме нескольких капель крови на полу. Когда няня увидела кровь, то подняла крик:
— Ах, Господи милосердный и все святые, сжальтесь! Это оборотень был здесь и унёс мальчика.
Мать долго скорбела о потере милого сына; лицо её осунулось и побледнело. Отец тоже был безутешен. Хотя его вера в оборотня не весила больше горчичного семени, он, не найдя другого объяснения случившемуся, чтобы не возбуждать бабьих толков, не велел предавать происшедшее огласке и, как мог, утешал супругу, а та, в угоду ему, зная, что он не любит ничего печального, как могла, скрывала своё горе.
Благодетельное время, — исцелитель боли, — залечило материнскую сердечную рану, и любовь возместила потерю вторым сыном. Безгранична была радость родителей появлению на свет наследника рода. Счастливый граф устроил банкет, пригласив на него всех соседей, и кубок радости за здоровье новорождённого беспрерывно переходил из рук в руки, от хозяина и его гостей до привратника. Мать не выпускала ребёнка из рук, стараясь, как могла, удержаться от сладкого сна. Но, когда силы природы начали всё же одерживать верх, она сняла с шеи золотую цепочку, обмотала одним её концом тельце мальчика, а другой конец прикрепила к руке. Потом осенила себя и ребёнка святым крестом, против которого оборотень был бессилен, и скоро ею овладел неодолимый сон. Но едва первый утренний луч пробудил её ото сна… О горе! Её милый мальчик исчез. В ужасе, она, как и в первый раз, закричала:
— Няня, куда вы положили моё дитя?
И няня опять ответила:
— Благородная госпожа, маленький господин у вас на руках.
Взглянув на золотую цепь, обвитую вокруг её руки, Матильда заметила, что одно её звено перерезано надвое острыми стальными ножницами, и упала без чувств.
Няня подняла такой крик, что наверх сбежали все слуги. Граф Конрад, узнав о случившемся, пришёл в неописуемую ярость. Он обнажил свой рыцарский меч, намереваясь отрубить служанке голову.
— Подлая тварь! — загремел он страшным голосом. — Разве я не дал тебе тайный приказ не спать и дежурить всю ночь, не спуская с ребёнка глаз, чтобы чудовище опять не похитило его у спящей матери? Тогда бы ты своим криком подняла на ноги весь дом, и мы прогнали бы оборотня. Теперь спи вечным сном, соня!
Женщина упала перед ним на колени.
— Милостивый господин, — взмолилась она, — ради всего святого, убейте меня сейчас же, чтобы я унесла в могилу тайну постыдного дела, которое видели мои глаза и которую не заставит меня открыть ни приказ, ни награда, разве только вырвет пытка. Граф удивился.
— Что за постыдное дело видели твои глаза? — спросил он. — Неужто, оно так черно, что твой язык отказывается говорить о нём. Признавайся лучше без пытки как честная служанка, что тебе известно?
— Господин, — вздохнула женщина, — зачем вам знать о своём несчастье? Пусть лучше ужасная тайна будет погребена вместе со мной в сырую могилу.
Эти слова только ещё больше разожгли любопытство графа. Он провёл женщину в потайную комнату и там угрозами и посулами вынудил её наконец открыть то, о чём ему лучше было бы не знать.