Народные сказки и легенды

— О крёстная Русалка, если это в твоих силах, освободи меня от этой позорной смерти и докажи мою невиновность!

Она сильно нажала на крышку, и из мускусного яблока поднялся плотный туман, распространившийся по всему помещению. Графиня ощутила приятную прохладу. То ли водяные пары из скалистого грота поглотили жару, то ли фрау крёстная в силу антипатии наяды к огню победила своего извечного врага, — так или иначе, жара спала, а вместе с ней исчез и страх. Туман собрался в облако, которое, сгущаясь, приняло очертания женской фигуры. Матильда, к несказанной своей радости, увидела перед собой преисполненную любви нимфу и на руках у неё нежного младенца в крестильной рубашке; старший мальчик держался за её руку и был одет в свободное платье, подпоясанное розовым кушаком.

— Здравствуй, милая Матильда! — радостно приветствовала её нимфа. — Хорошо, что ты сберегла третье желание и не употребила его так же легкомысленно, как первые два. Вот свидетели твоей невиновности, перед которыми бессильна чёрная клевета, чуть было не навлёкшая на тебя беду. Несчастливая звезда твоей жизни склонилась к закату. Отныне мускусное яблоко не будет больше исполнять твои желания. Но я хочу тебе открыть тайну твоей печальной судьбы. Знай, виновница всех твоих несчастий — мать графа Конрада. Этой гордой женщине ваша свадьба была словно удар кинжала в сердце. Она не могла допустить, чтобы её сын женитьбой на кухарке опозорил свой благородный род. Мать не раз посылала ему проклятья и грозила отречься от него. Все её помыслы были устремлены на то, чтобы навредить тебе, хотя твоему мужу всегда удавалось помешать злым намерениям. Тогда, пообещав большую награду, мать подговорила лицемерную няньку дождаться, когда ты уснёшь, выкрасть твоего первенца и, как щенка, бросить его в воду. По счастливой случайности, та выбрала для этого воды моего источника под скалой. Я с любовью приняла мальчика и ухаживала за ним, как мать. Точно так же оставила она мне и второго сына моей любимой Матильды. Эта лживая нянька и была твоей обвинительницей. Она убедила графа, что ты колдунья, и что будто бы саламандрово пламя мускусного яблока, тайну которого ты должна была бы бережно хранить, поглотило мальчиков, чей пепел якобы нужен был тебе для приготовления любовного напитка. Злодейка подсунула твоему мужу коробку, наполненную голубиными и куриными косточками. Приняв их за останки детей, он приказал в его отсутствие удушить тебя в бане. Сейчас твой супруг, полный раскаяния и решимости отменить, если ещё не поздно, жестокий приказ, спешит из Аугсбурга сюда, хотя и продолжает считать тебя виновной. Через несколько часов, очищенная от подозрений, ты прильнёшь к его груди.

Нимфа поцеловала Матильду в лоб и, не дожидаясь ответа, окуталась плотным туманом и исчезла.

Тем временем слуги графа, услыхав внутри бани едва различимые человеческие голоса, подумали, что графиня ещё жива, и вновь принялись разжигать погасший было огонь. Но все их усилия были напрасны, — пламя было таким слабым, будто печь топили не дровами, а снегом. Вскоре приехал граф Конрад и обеспокоено спросил, что с его супругой. Слуги доложили, что они хорошо растопили баню, но огонь внезапно погас и, надо полагать, графиня не умерла. Обрадованный граф подошёл к двери и крикнул в замочную скважину:

— Матильда, ты жива?

— Дорогой супруг, я жива и дети мои тоже!

В восторге от этих слов, нетерпеливый граф велел вышибить дверь, так как ключей под руками не оказалось, и, вбежав внутрь, упал к ногам супруги, орошая её незапятнанные руки слезами раскаяния.

Весь дом ликовал, когда он вывел её и прелестных детей из этой ужасной камеры смерти. Матильда рассказала мужу всё, что узнала о гнусной клевете и о похищении детей, и граф Конрад тот же час приказал схватить подлую няньку и запереть её в бане. Когда огонь в печи разгорелся, дым взвился высоко вверх, и чёрная душа этой ведьмы растворилась в нём без остатка.

КЛАДОИСКАТЕЛЬ

Во вторник, после дня святого Варфоломея, в год, когда король Венцель бежал из пражского плена с прекрасной Бадемагд.[290] ротенбургские пастухи во Франконии совершали, по старому обычаю, ежегодный обход владельцев овец, пользующихся пастбищами на три мили вокруг этого имперского города.

Прослушав мессу перед алтарём церкви святого Вольфганга,[291] они шли в трактир «Золотой Ягнёнок» и там весь день пировали и веселились в своё удовольствие. До захода солнца не умолкали звуки флейт и свирелей, а на рыночной площади, под открытым небом, не затихал пастушеский танец.

С наступлением сумерек, молодёжь расходилась, а старые почтенные пастухи собирались вместе за кружкой вина и бражничали до поздней ночи.