Народные стихи и песни

   Во свят град Константинов
   Было богомолье великое,
   Молился царь Константинъ Сауйловичъ
   У честныхъ у заутреней,
   У святыхъ у молебеновъ,
   Отходила честная заутреня,
   Царь Константинъ Сауйловичъ
   Онъ будетъ посреди двора царскаго,
   Издалеча изъ чиста поля
   Не люта-змя вывивалася,
   Вывивалася, выстилалася
   Ровна стрлочка каленая
   Ложилася калена стрла
   Посреди двора царскаго
   У ноги у царскія
   У руки у правыя,
   А на стрлочк была-была грамотка,
   На грамотк было написано
   Отъ царя іудейскаго,
   Отъ его силы жидовскія —
   Жидовскія, бусурманскія:
   Гой ты царь Константинъ Сауйловичъ,
   Ты давай вамъ супротивника
   Супротивъ меня, царя іудейскаго,
   Супротивъ моей силы жидовскія —
   Жидовскія, бусурманскія,
   Очищай землю святу русскую!
   Царь Константинъ Сауйловичъ,
   Съ того государь задумался —
   Задумался, запечалился,
   Повсилъ головушку буйную,
   Посупилъ очи ясныя
   Самъ во матушку во сыру землю,
   Самъ возговорилъ таково слово:
   Ужь вы гой еси, вы князье, бояре,
   Гости торговые,
   Мужички почетные,
   Христіане православные!
   А еще кто пойдетъ, побьетъ царя іудейскаго
   Его силу жидовскую, —
   Жидовскую, бусурманскую,
   Кто очиститъ землю святу русскую,
   Тотъ избавленъ будетъ муки вчныя,
   Наслдникъ будетъ царства небеснаго.
   Да никто ему словечушка не проговоритъ,
   Большой бояринъ хоронится за меньшаго,
   Меньшаго не видти изъ-за большаго,
   Только по двору по царскому,
   По крылечушку по красному
   Ходитъ, гуляетъ младый человкъ едоръ Тировъ,
   Всего ему отъ роду двнадцать лтъ.
   Самъ возговорилъ таково слово:
   Государь родимый батюшка,
   Еще царь Константинъ Сауйловичъ!
   Благослови меня, сударь батюшко,
   Спасовымъ образомъ.
   Матерью пречистою Богородице!
   Еще Троицею нераздльною:
   Я пойду побью царя Іудейскаго,
   Его силу жидовскую —
   Жидовскую, бусурманскую,
   Я очищу землю святу русскую.
   А царь Константинъ Сауйловичъ,
   Онъ горючими слезами заливается,
   Самъ возговорилъ таково слово:
   Ай горе! чадо милое
   А младый человкъ едоръ Тировъ,
   Всего теб отъ роду двнадцать лтъ,
   На боехъ часто не бывывалъ,
   Сбрую ратною не влаживалъ,
   Изъ крпка лука не стрливалъ,
   Калены стрлы не кладывалъ.
   На кого, чадо, надешься,
   Держись надежду великую?
   А младй человкъ едоръ Тировъ
   Самъ возговорилъ таково слово:
   Государь родимый батюшка,
   Еще царь Константинъ Сауйловичъ!
   Я надюсь, сударь батюшка,
   Я на Спаса на пречистаго,
   Я на матушку пресвятую Богородицу,
   Я на Троицу нераздльную,
   На твое благословеніе великое,
   Только было бы твое благословеніе великое.
   Онъ царь Константинъ Сауйловичъ
   Восходилъ въ церковь соборную,
   Поднималъ иконы мстныя,
   Служилъ молебны заздравные.
   Благословилъ его сударь батюшко
   Спасовымъ образомъ,
   Матерью пресвятой Богородицей,
   Еще Троицей Нераздльною.
   А младый человкъ едоръ Тироыъ
   Восходилъ на конюшню дубовую,
   Выбиралъ коня что есть лучшаго,
   Сдлалъ сдлечко черкасское
   О двнадцати подпружинахъ,
   Не ради красы молодецкія,
   Ради крпости богатырскія.
   А молодой человкъ едоръ Тировъ,
   Онъ беретъ сбрую ратную,
   Копье булатное,
   Палицу желзную,
   Еще крпкій лукъ о дв стрлы каленыя,
   Садится онъ на добра коня,
   Позжалъ по граду Константинову.
   Подъ нимъ добрый конь подымается
   Черезъ ту стну блокаменну,
   Какъ ясенъ соколъ полетлъ по поднебесью,
   Вызжалъ далече во чисто поле,
   Становился супротивъ царя іудейскаго,
   Супротивъ его силы жидовскія —
   Жидовскія, бусурманскія.
   Онъ и бьется съ царемъ по первый день,
   Онъ и бьется съ царемъ по второй день,
   Онъ и бьется съ царемъ по третій день,
   Не пиваючи, не даючи,
   Со добра коня не слзаючи,
   Побивалъ царя іудейскаго,
   Его силу жидовсвую
   Жидовскую, бусурманскую,
   Обливала его кровь жидовская —
   Жидовская, бусурманская,
   Не по колни, не по поясъ,
   По самыя груди блыя.
   Молодой человкъ едоръ Тировъ —
   Онъ и бьетъ копьемъ во сыру землю,
   Самъ возговоритъ таково слово:
   «Ужъ ты, матушка, сыра земля,
   Разступися на четыре на четверти
   На вс на четыре на стороны,
   Ты пожри въ себя кровь жидовскую —
   Жидовскую кровь, басурманскую».
   По Божію изволенію,
   Разступалася мать сыра земля
   На четыре на четверти,
   Прожирала въ себя кровь жидовскую,
   Жидовскую, басурманскую,
   Царя іудейскаго.
   А младый человкъ едоръ Тировъ
   Очищалъ землю свято-русскую,
   Позжалъ по граду по Константинову,
   Подъ нимъ добрый конь спотыкается
   Самъ онъ на кон сидятъ-шатается
   Какъ завидлъ его сударь батюшко
   Еще царь Константинъ Сауйловичъ,
   Самъ возговорилъ таково слово:
   «Ужь вы гой есте князья-бояре,
   Гости торговые,
   Мужички почетные,
   Христіане православные!
   Восходите скоро въ церьковь соборную,
   Поднимайте иконы мстныя,
   Служите молебны заздравные,
   Встрчайте младенца во чистомъ пол,
   Ему бейте челомъ, поклонитеся
   По двнадцати земныхъ поклоновъ,
   По сороку до поясу.
   За него святое умоленіе
   За него честное претерплніе.
   Князья-бояре его слушали:
   Восходили скоро въ церковь соборную,
   Поднимали иконы мстныя,
   Служили молебны заздравные,
   Стрчали младенца во чистомъ пол,
   Ему били челомъ, поклонилися
   По двнадцати земныхъ поклоновъ,
   По сороку до поясу.
   За него святое умоленіе
   За него чествое претерплніе.
   А младый человкъ едоръ Тировъ
   Взъзжалъ на широкій, на царскій дворъ.
   Встрчаетъ его сударь батюшко,
   Еще царь Константинъ Сауйловичъ;
   Его родимая матушка
   Приняла его съ добра коня,
   Повела въ палаты блокаменны,
   Посадила подъ иконы мстныя,
   За столы за дубовые,
   За скатерти за бранныя,
   За питья за медвяныя.
   За ствы за сахарныя;
   Понесла ему первую ствицу…
   Изъ-за первой изъ-за ствицы
   Завидла коня потнаго
   Повела поить на синё море,
   На ту воду, на студеную,
   Обмывати крови жидовскія,
   Жидовскія, басурманскія.
   Гд вы возьмется, тамо лютый змй,
   Лютый змй, люто-огненный,
   Ухватилъ его родимую матушку
   Онъ во челюсти во зминыя,
   Унесъ ее за синё море,
   Во т пещеры, въ горы блокаменны,
   Ко двнадцати ко змёнышамъ,
   На ту муку на зминую.
   Ахъ, что за горе великое!
   Выбгаетъ его добрый конь
   На широкій, на царскій дворъ,
   Прорщитъ его добрый конь
   Человческимъ языкомъ:
   „А младый человкъ едоръ Тировъ!
   Что ты пьешь, шь, что тшишься,
   На себя-то бды не чаешься,
   Какъ твоя родимая матушка,
   Ради тебя дождалася,
   Ради тебя доглядлася!
   Понесла теб первую ствицу,
   Изъ-за первой изъ-за ствицы
   Завидла меня, коня потнаго,
   Повела поить на синё море,
   На ту воду на студеную,
   Обмывати крови жидовскія,
   Жидовскій, бусурманскія.
   Гд ни возьмется тамо лютый змй,
   Лютый змй, люто-огненный,
   О двнадцати хоботовъ,
   Ухватилъ твою родимую матушку
   Онъ во челюсти во зминыя,
   Унесъ ее во синё море
   Ко двнадцати ко зменышамъ
   На ту на муку на зминую“.
   Ахъ, ты горе великое!
   А младый человкъ едоръ Тировъ,
   Что въ устахъ было, то проглотилъ,
   Что въ рукахъ, то такъ пустилъ;
   Восходитъ скоро въ церковь соборную,
   Онъ беретъ съ собой слово Божіе,
   Святу-честну книгу Евангелье,
   Онъ беретъ съ собой сбрую ратную,
   Копье булатное,
   Саблю вострую, палицу желзную,
   Еще крпкій лукъ, дв стрлы калены;
   Онъ приходить къ морю синему,
   Становился на крутомъ, красномъ бережечк,
   Онъ читаетъ слово Божіе,
   Святу-честну книгу Евангелье;
   Во слезахъ письма не видитъ,
   Во рыданьи слова не вымолвить.
   Гд ни возьмется тако китъ рыба,
   Прорщить та китъ рыба
   Человчьимъ языкомъ:
   „А младый человкъ едоръ Тировъ!
   Ты поди по мн, по кит рыб,
   Яко по мосту, яко по суху,
   Выручи свою родимую матушку
   Изъ той муки зминыя,
   Отъ двнадцати отъ зменышей“.
   А младый человкъ едоръ Тировъ
   Переходитъ море синёе,
   Становится на крутомъ, красномъ бережочк,
   Читаетъ слово Божіе,
   Святу-честну книгу Евангеліе,
   Во слезахъ письма не видитъ,
   Во рыданьи слово не вымолвитъ.
   Завидла его родимая матушка
   Изъ той изъ муки зминыё,
   Отъ двнадцати отъ зменышей,
   Кричитъ-вопить громкихъ голосомъ:
   „Ой, дитятко, съ тобою мы погибнули,
   Родимое, съ тобой погибнули!“
   А младый человкъ едоръ Тировъ
   Самъ возговоритъ таково слово:
   „Не убойся, моя матушка, не погибнули,
   Родимая, не погибнули:
   Еще съ ними Богъ и надъ нами Богъ,
   Со мною слово Божіе,
   Со мною сбруя ратная,
   Копье булатное;
   Сабля вострая, палица желзная,
   Еще крпкой лукъ, дв стрлы калены“.
   А молодой человкъ едоръ Тировъ,
   Онъ натягивалъ свой крпкой лукъ,
   Онъ накладывалъ дв стрлы калены;
   Онъ стрлялъ въ двнадцать змёнышей,
   Побивалъ двнадцать зиёнышей;
   Выручилъ свою родимую матушку
   Изъ той изъ муки зминыя
   Отъ двнадцати зменышей;
   Онъ посадилъ ее на головку на тяжелую,
   Донесъ ее къ морю синему.
   Его родимая матушка
   Назадъ себ оглянулася,
   Завидла змя лютаго,
   Люта змя, люта-огненна,
   О двнадцати хоботовъ,
   Кричитъ-вопитъ громкимъ голосомъ:
   „Ой, дитятко, съ тобой мы погибнули.
   Родимой, съ тобой погибнули!“
   А младый человкъ едоръ Тировъ
   Самъ возговоритъ таково слово;
   „Не убойся, моя матушка, не погибнули,
   Родимая, не погибнули;
   Еще съ вами Богъ и надъ нами Богъ,
   Со мною слово божіе,
   Со иною сбруя ратная,
   Копье булатное,
   Сабля вострая, палица желзная
   Еще крпкой лукъ, дв стрлы калены.“
   А младый человкъ едоръ Тировъ,
   Онъ натягивалъ свой крпкой лукъ,
   Онъ накладывалъ дв стрлы калены,
   Онъ стрлялъ супротивъ змя лютаго
   Люта змя, люта, огненна
   О двнадцати хоботовъ,
   Вышибалъ ему сердце со печенью;
   Обливала его кровь зминая
   Не по колно, не по поясъ,
   По самы трудя блыя,
   А младый человкъ едоръ Тировъ,
   Онъ и бьетъ копьемъ во сыру землю,
   Самъ возговоритъ таково слово:
   — Ужь ты матушка мать сыра земля
   Разступися на четыре четверти
   На вс на четыре стороны!
   Ты пожри въ себя кровь зминую! —
   По Божію изволенію.
   Разступалася мать сыра земля
   На четыре на четверти,
   Пожирала въ себя кровь зминую.
   А младый человкъ едоръ Тировъ
   Очищалъ землю свято-русскую
   Приходилъ во синю морю,
   Становился на крутомъ красномъ бережечк,
   Читаетъ слово Божіе
   Святу честну книгу Евангелье,
   Во слезахъ письма не видитъ
   Во рыданьи слово не вымолвитъ.
   Гд не возьмется та же китъ рыба
   Прорщитъ китъ рыба,
   Человчимъ языкомъ;
   „А младый человкъ едоръ Тировъ,
   Ты поди по мн по кит рыб,
   Яко по мосту, яко по суху
   Понеси свою родимую матушку,
   Изъ тыё изъ муки змнинё“.
   А младый человкъ едоръ Тировъ
   Переходитъ море синёё
   Становится на крутомъ красномъ бережечк
   Самъ возговоритъ таково слово:
   — Государыня моя родимая матушка
   А что стоитъ моё похожденіе
   Супротивъ твоего порожденія?
   Его родимая матушка
   Горючимъ слезамъ заливалася
   Сама говорила таково слово:
   „Ой горе, чадо милое!
   А младый человкъ едоръ Тировъ,
   Всего теб отъ роду двнадцать дть,
   Какъ твое то похожденіе,
   Наипаче моего порожденія.“
   А младый человкъ едоръ Тировъ
   Приходилъ ко граду Константинову,
   Какъ завидлъ его судырь батюшко
   Еще царь Константинъ Сауйловичъ
   Самъ возговорилъ таково мово:
   Ужь вы гой есте князья-бояре,
   Гости торговые,
   Мужички почетные,
   Христіане православные!
   Еще кто почтитъ отца и мать свою
   Надется едору Тирову
   На первой недл поста Господня великаго
   Тотъ избавленъ муки вчныя
   Наслдникъ будетъ царства небеснаго.
   Еще славенъ Богъ и прославленъ,
   Велико имя Господне!