Читаем Народы и личности в истории. Том 3 полностью

Япония сумела воспитать в своих гражданах терпение, трудолюбие, почитание природы, любовь к культуре и красоте. И это при чрезвычайной насыщенности войнами и катастрофами. В основных компонентах ее история напоминает трудную и кровавую историю России. Несмотря на то, что распространенные в Японии религиозные каноны и нормы (буддизм, синтоизм, конфуцианство), казалось бы, должны были наставлять ее обитателей на «путь богов», реальное поведение японцев в жизни далеко от идеальных установок. Бесчисленные гражданские и междоусобные войны, распри феодалов разоряли страну. Правители не отличались ни кротким нравом, ни веротерпимостью. Когда в 1573 г. власть в Японии захватил вспыльчивый и жестокий Ода Нобунага, он сжег целый комплекс храмов и монастырских построек буддистов (с их обитателями). Причиной дикого поступка феодала стало предположение, что буддизм, якобы, деструктивен и враждебен его власти. При этом он считал возможным относить себя к «любителям искусств». Известна и трагическая гибель вождей дома Тайра… Вождь Киемори умер после того, как он предал огню храм и знаменитую статую Будды в древнем городе Нара. Естественно, следуя логике, он должен был ощутить и на себе возмездие богов. Как напишет неизвестный автор «Сказания о доме Тайра»: «Родительские грехи ложатся и на детей». Стоит напомнить, что аналогичного рода «подвиги» совершали и правители Китая.

Несмотря на все войны и междоусобицы, шло постепенное усиление локальных лидеров и элит. Нарождался класс «новых японцев», куда входили кланы сельских воителей, купцы, городские торговцы. Они-то и способствовали возникновению новой культуры. Интересно и то, что в ее основу легли не аристократические установки, а скорее взгляды и ценности простого народа. Этот класс новой японской знати сформировался во второй половине XVI века. Япония издавна управлялась диктаторами-сгунами, хотя ее главой формально считался император (со двором в Киото). В 1603 г. сгуном («главнокомандующим по подавлению варваров») стал Токугава Иэясу. Власть клана Токугава установилась надолго (265 лет).

Сгуны играли важную роль в жизни страны. Сгун Токугава Иэясу (1542–1616), к примеру, своею страстью к собиранию древних рукописей напоминал флорентийских Медичи. В имении в Сидзуока он собрал одну из самых богатых библиотек, когда-либо существовавших в стране. Еще большей известностью, как отмечает К. Кирквуд, пользовалась библиотека внука Иэясу, феодального князя провинции Мито. Он не только собрал огромное количество книг, рассеянных ранее по различным синтоистским, буддийским храмам и частным коллекциям (XVII в.), но и привлек ученых к составлению не имеющей себе равных в истории «Дай Нихонси». Замечательной чертой японской культуры является скромность ее ученых и властителей. Так, в литературе и искусстве практически почти отсутствуют мотивы прославления царствующего императора. Даже выдающиеся деятели страны не считали возможным скрывать их недостатки. Упомянутый Иэясу говорил: «Когда я был молод, то слишком много занимался военным делом, на учебу же времени не оставалось, и вот поэтому на старости лет я довольно невежественен». Согласитесь, сегодня редкие правители мира могут позволить себе подобную откровенность.[65]

Церемония харакири

Ни о каких конституциях японцы тогда не слыхивали. Все в обществе строилось в соответствии с принципами Конфуция. Он, как уже сказано, ратовал за строгую иерархическую систему, высшую ступень которой занимали воины (самураи). Японских самураев всегда отличали воинственность, четкое следование кодексу чести и, что примечательно, трезвость. Далее на иерархической лестнице располагались крестьяне. Это основная группа населения, которая была обязана трудиться и повиноваться. Затем шли ремесленники. Самую нижнюю ступень иерархической лестницы занимали купцы и торговцы. Существовала и относительно небольшая группа японцев (прослойка), которая не входила в упомянутые нами 4 разряда. Ее можно было бы назвать чиновной интеллигенцией (придворные, священнослужители, врачи, ученые). Имелись и парии общества, выполнявшие самые грязные и непрестижные работы.

Перейти на страницу:

Все книги серии Очерки по истории русской и мировой культур

Народы и личности в истории. Том 1
Народы и личности в истории. Том 1

В этом уникальном трехтомнике впервые в России сделана попытка осмыслить развитие мировой и отечественной культур как неразрывный процесс. Хронологически повествование ограничено тремя веками (XVII–XIX). Внимание автора сосредоточено преимущественно на европейских, американских и русских героях.В первом томе дается определение цивилизации, рассказывается о важнейших событиях Нового и Новейшего времени. Вы встретитесь с великими мыслителями, писателями, художниками, музыкантами, государственными деятелями – Англии, Нидерландов, Испании, Италии, Франции, Бельгии. Образы Галилея и Дж. Бруно, Ньютона и Коперника, Кромвеля и Карла I, герцога Альбы и Вильгельма Оранского, Рембрандта и Рубенса, Людовика XIV и Ришелье, Елизаветы и Помпадур, Мирабо и Робеспьера и т. д. помогут вам зримо и образно представить историю народов как ансамбль выдающихся личностей, событий и фактов.Издание включает богатейший иллюстративный материал и рассчитано на самую широкую читательскую аудиторию как в России, так и в странах зарубежья.Книга издана в авторской редакции.Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.Автор выражает глубокую благодарность и признательность депутату Государственной думы Федерального собрания РФ В.И. Илюхину за помощь в издании этого трехтомника.

Владимир Борисович Миронов

История / Образование и наука

Похожие книги

100 великих казней
100 великих казней

В широком смысле казнь является высшей мерой наказания. Казни могли быть как относительно легкими, когда жертва умирала мгновенно, так и мучительными, рассчитанными на долгие страдания. Во все века казни были самым надежным средством подавления и террора. Правда, известны примеры, когда пришедшие к власти милосердные правители на протяжении долгих лет не казнили преступников.Часто казни превращались в своего рода зрелища, собиравшие толпы зрителей. На этих кровавых спектаклях важна была буквально каждая деталь: происхождение преступника, его былые заслуги, тяжесть вины и т.д.О самых знаменитых казнях в истории человечества рассказывает очередная книга серии.

Елена Н Авадяева , Елена Николаевна Авадяева , Леонид Иванович Зданович , Леонид И Зданович

История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное