Народы моря (СИ)

Мастер с помощниками обтягивали кожей наклоненные немного внутрь стойки перил передней и боковых стенок кузова с полом из акации, который стоял на оси с двумя колесами с шестью березовыми спицами каждое и сосновыми ободьями, прикрепленной не под серединой, как было у шумеров, а под задней частью, что должно повысить маневренность колесницы. Длина кузова чуть больше метра, ширина — сантиметров восемьдесят, высота — метр двадцать. Ось, на которой закреплены колеса, из вяза диаметром сантиметров шесть-семь и выступает с каждого бока сантиметров на тридцать пять, что делает колесницу более устойчивой. У готовой к колесам с внешней стороны были приделаны к ступице по два серповидных бронзовых лезвия длиной сантиметров сорок. Дышло тоже из вяза и такого же диаметра, как ось, длиной метра два с половиной. Оно было пропущено через пол кузова и дополнительно закреплено кожаными ремнями к стойкам перил, а на другом конце имело поперечную перекладину, «ярмо», похожую на двояковыгнутый лук, к которому крепилась сбруя, довольно простая. Постромки пока неизвестны египтянам. Груди лошадей охватывал широкий кожаный ремень, прикрепленный к «ярму», и таким образом животные тянули колесницу. Чтобы ремень не натирал шею, под него подкладывали толстую кожаную подстилку с бронзовыми полукольцами, к которым он и крепился. Дополнительный тонкий ремень не давал подстилке сдвигаться. Управляли лошадьми с помощью поводьев, пропущенных через «ярмо» к удилам, вложенным в рот животным.

Угадав во мне покупателя, мастер оставил работу, поздоровался.

Я поприветствовал в ответ и спросил:

— Как быстро сможешь сделать для меня колесницу?

— Если надо быстро, бери эту, — показал он на стоявшую у стены.

— Эта мне не подходит, — отказался я. — Мне нужна с более высокими бортами, простая, без украшений и лезвий на колесах. Я буду на ней воевать, а не красоваться перед врагами.

— Убрать украшения и поменять борта — это на полдня работы, — сообщил мастер. — Если будешь покупать, я прямо сейчас займусь этим.

— Сколько ты за нее хочешь? — спросил я.

— За колесницу пять дебенов серебра, за дышло с упряжью еще три, — ответил он.

Я обернулся к Пентауру, который пришел со мной. Катана кивнул, подтверждая, что цена в пределах разумного. Египтяне пока что не умеют торговаться. Впрочем, торговля у них сейчас по большому счету меновая. Только за очень дорогие товары типа колесницы, дома, участка земли цену указывают в весовых единицах — дебенах и кедетах — бронзы, серебра или золота.

— Вот задаток, — сказал я, отдавая ему три серебряных кольца весом в дебен каждое. — Остальное принесет он, — показываю на своего возничего Пентаура, — когда завтра придет за колесницей.

— Будет сделано, сенни! — поклонившись, радостно пообещал мастер.

Я уже собирался уходить, но в этот момент из дома через проем, завешенный циновкой из папируса, вышла женщина лет двадцати семи, довольно симпатичная, с длинными волосами, зачесанными назад и заплетенными по местной моде в три косы. В ушах золотые сережки в виде дисков. На обоих запястьях и предплечьях по браслету в виде двух соединенных, выгнутых, золотых пластинок с цветочными барельефами. Одета в приталенную платье до коленей, оставлявшее открытым правое плечо, чтобы не мешало работать этой рукой. Ткань была белейшая и тончайшая, а значит, дорогущая. Гибкое нерожавшее тело с упругими сиськами с черным большими сосками и треугольником густых черных волос на лобке словно бы пыталось выскользнуть из нее. В каждом движении этого тела чувствовалась потребность в любви, грубой и чувственной. Блеск в черных глазах, поведенных зеленой краской, соответствовал сигналам тела. В годы моей молодости существовала такая характеристика женщин: у нее слабая резинка на трусах. Сейчас нет ни резинок, ни трусов, но что-то у этой дамы было не просто слабым, а очень-очень…

— Ты не сдаешь комнату? — задал я вопрос мастеру.

— Сдаем, — опередила его жена, которая, судя по ее блудливой улыбке, догадалась, почему мне захотелось поселиться у них.

Я на самом деле подыскивал жилье. Обитать в казарме меня не вдохновляло, даже бесплатно и в отдельной келье. Солдатня она и есть солдатня. Во все времена и у всех народов одинакова. В молодости, когда ты сам такой же, это терпимо, но не в моем, жутко преклонном, возрасте.

— На втором этаже у нас большая и чистая комната. Можешь посмотреть, — предложила она и сказала мужу, упреждая его возражения: — Нам надо много чего купить, поживем внизу.

Купить, так понимаю, надо новые наряды любимой жене, на которую у мастера не хватает здоровья. Впрочем, на такую женщину здоровья хватит только у взвода солдат.

— Давай посмотрим, — согласился я.

По пандусу она поднималась впереди меня. Умеют некоторые женщины ходить. Вроде бы так же, как остальные, но в каждом движении читается: «Хочу-хочу-хочу!». Я глаз не мог оторвать от ее ягодиц, которые двигались под тонкой, облегающей тканью, и первое, что сделал, когда вошли в полутемную комнату, сдавил правую, упругую и горячую.

Женщина хихикнула, легко выскользнула и тихо молвила:

— Не сейчас.