Народы моря (СИ)

— Сейчас тебя высадят на берег. Скажешь вашему правителю, что вы должны возместить мне в десятикратном размере то, что захватили в галере. Кроме этого, отныне каждый год, начиная с этого, будете присылать в Пуплуну сто тяжелых мин (тяжелая мина — немногим более килограмма) меди, сто тяжелых талантов зерна (тяжелый талант — немногим более шестидесяти килограмм), сто овчин и сто больших кувшинов вина, в чем и поклянетесь перед своими богами в присутствии моих послов. За это я не стану разрушать ваш город и делать всех уцелевших рабами. Время на размышления у вас до утра. Иначе завтра к вечеру подойдут остальные мои суда, и мы начнем штурм, — сказал я юному япигу через матроса, который немного знал их язык.

Завтра купеческий караван, идущий из Пуплуны в Милаванду, должен добраться только до пролива Отранто, от которого до Гирии еще пара переходов. Япиги не могут знать это, как и то, что везут суда не воинов, а товары.

— Заодно можете выкупить пленных за легкую мину меди каждого, — запросил я непомерную цену, зная, что где-то неподалеку от Гирии добывают мышьяковую бронзу, называя ее медью, и задал вопрос напоследок: — Ты меня понял?

— Да, — тихо произнес юноша, будто боялся, что другие пленные услышат его слова и сочтут предателем.

— Высадите его напротив ворот, — приказал я своим матросам.

Они помогли раненому спуститься по штормтрапу в шлюпку, посадили на носовую банку лицом к «Альбатросу», так что я еще долго мог наблюдать, как юноша переводит взгляд слева направо и справа налево, не задерживаясь на мне.

Глава 84

Утром городские ворота, выходящие на южный берег полуострова, где в мирное время разгружались галеры, остались закрытыми. Я добавил им пару часов, пока мои матросы набирали воду в речушке южнее города. Надеялся, что хотя бы пленных выкупят. Не хотелось тащить их в Милаванду, куда я собирался наведаться, чтобы посмотреть, как там идут дела, и, если не договорюсь с япигами, собрать армию для захвата Гирии.

Мы уже начали сниматься с якорей, когда ворота открылись, и на берег моря из города сперва вытащили восьмивесельную лодку, а потом вышла делегация из пяти человек. Не знаю, чего ждали гирийцы. Может быть, проводили общегородской референдум, решая, обязаны ли все отвечать за то, что часть разбогатела? Я приказал приостановить выбирание якорных канатов, сплетенных из полос носорожьей шкуры. Кстати, очень хорошие канаты, крепкие и упругие, даже лучше, чем из китовой.

Встретил я делегацию на шканцах, чтобы смотрели на меня снизу вверх, стоя на главной палубе. Так быстрее поймут мое превосходство. Возглавлял делегацию мужчина лет двадцати трех и довольно хилого сложения. На нем была туника из тонкой льняной темно-красной ткани, а на ногах кожаные сандалии, похожие на финикийские, причем очень маленького размера. Голова, вопреки средиземноморской моде, не покрыта. Черные, малость вьющиеся волосы расчесаны на пробор и заплетены в две косы, концы которых были сплетены под подбородком, из-за чего казалось, что у мужчины с безволосым лицом скопца есть густые бакенбарды и борода. Может быть, из-за отсутствия растительности на лице он и казался таким молодым, а на самом деле намного старше. Сопровождали его зрелые мужи в таких же льняных туниках, только черных. Как ни странно, черный цвет не является траурным ни у одного из известных мне народов, населявших Средиземноморье, хотя я знаю далеко не все. У этих на голове были черные вязаные шапочки, закрывавших только самый верх черепа, но прилегавших плотно. Наверное, под такими шапочками голова сильно потеет в жару. У разных народов я встречал разные способы мазохизма с помощью одежды. Одни корсеты чего стоили или лабутены. Но обычно такие издевательство над собой — привилегия женщин, иначе сами не поверит, что красивы. У четверых сопровождавших были еще и посохи. Это, так сказать, разрешенное оружие. Обычно в город не пускают чужих с мечом, да и своим разрешают ходить с ним по улицам только, если ты стражник или воин. Посох — не меч, но в умелых руках может превратиться в смертельное оружие. К тому же, иногда верхушка его является еще и рукояткой кинжала, лезвие которого спрятано внутри посоха. Эти четверо не были похожи на ассасинов, пришедших убить вражеского предводителя и славно умереть.

— Извини нас за опоздание! — начал на ахейском диалекте древнегреческого языка молодой мужчина высоким голосом, окончательно убедившем меня, что он скопец. — Боги долго не хотели дать нам однозначный ответ. Они почему-то не видят тебя, а только твоих воинов.

Надо же! Интересно, кто нашептывает их богам обо мне? Может быть, этот скопец, лишившись самого расточительного удовольствия, получил взамен экстрасенсорные способности? А вдруг он знает не только, кто я, но и как мне вернуться в двадцать первый век? Хотя, если бы знал, настоял бы на личной беседе, а не приперся со свитой. Скорее всего, ясновидящий — кто-то другой, а скопец всего лишь птица-говорун.

— Может, я уже умер или еще не родился? — поинтересовался я шутливо.