Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события

Антрополог Дональд Э. Браун выявил важную для читателей этой книги универсалию о том, что люди «используют нарративы для того, чтобы объяснять произошедшее и рассказывать истории» (4). По сути, нарративы представляют собой уникальный феномен, не присущий ни одному другому виду, кроме человека.

Более того, некоторые исследователи предположили, что способность рассказывать истории отличает человека от животных, и даже предложили называть наш вид Homo narrans (Фишер, 1984 г.), Homo narrator (Гоулд, 1994 г.) или Homo narrativus (Ферранд и Вейл, 2001 г.) – «человек, рассказывающий историю». Может быть, такое наименование было бы более верным, чем Homo sapiens (т. е. «человек разумный»)?! Нам лестно считать себя представителями Homo sapiens, но, возможно, это название не совсем точно отражает суть.

В античной Греции философ Платон высоко оценил значимость нарративов. Свои философские воззрения он выражал в форме вымышленных диалогов с участием знаменитого Сократа. Именно благодаря мощному воздействию нарративов его работы популярны по сей день. В диалоге «Государство», написанном около 380 года до н. э., персонаж Платона утверждает, что правительство должно ввести цензуру на популярные истории. Беседуя с Адеймантом, Сократ говорит: «Я не утверждаю, что эти ужасные истории не несут вообще никакой пользы, однако существует опасность, что они сделают наших стражей слишком возбудимыми и чувствительными» (5). В трактате «Об ораторе» (55 г. до н. э.), который, по сути, посвящен нарративам, римский сенатор Цицерон пишет: «Природа создает и формирует людей остроумными подражателями и рассказчиками; их взгляд, голос и иные средства выражения мысли помогают им донести свои идеи» (6).

У других видов есть своя культура, но ее не передают нарративы. Как же другие живые существа получают базовые навыки выживания вроде знания о том, каких хищников следует остерегаться? В ходе экспериментов было доказано, что страх перед змеями заложен у обезьян генетически, как и страх птиц перед ястребами. Более того, эксперименты показывают, что обезьяны и птицы приобретают этот страх, наблюдая за тем, как нападают на их сородичей. Они также приобретают этот страх, причем страх устойчивый, становясь свидетелями обстоятельств, которые пугают других представителей их группы даже в том случае, когда такие нападения не происходят (7). Однако такой механизм передачи культурной информации несовершенен, а способность рассказывать истории, используя для этого язык, присуща только людям. Сила человеческих нарративов, вызывающих чувство страха, состоит в том, что соответствующая информация может быть получена в отсутствие контакта с провоцирующими страх факторами. Если нарратив обладает достаточно большой силой воздействия и способен спровоцировать яркий эмоциональный отклик, он может вызвать сильную инстинктивную реакцию по типу «бей или беги».

Универсальными также являются нормы вежливости при ведении диалога, что способствует передаче нарративов от человека к человеку. Базовые правила вежливого общения подразумевают взгляд в глаза собеседнику, приветствие в начале диалога и прощание по его завершении. Соблюдение этих норм делает общение приятным для второй стороны. Как показывают экспериментальные исследования, эти нормы настолько укоренились в сознании людей, что мы проявляем определенную вежливость, даже когда общаемся посредством компьютера (8). Если понаблюдать за любым человеческим сообществом, мы увидим людей, сидящих перед телевизором или вокруг костра и разговаривающих друг с другом – а чаще набирающих сообщения и размещающих посты в социальных сетях – с целью увидеть реакцию других людей и получить обратную связь, подтверждающую либо опровергающую их собственные мысли. Складывается впечатление, что человеческий мозг стремится объяснить происходящие события, создавая соответствующие нарративы в ходе социального взаимодействия.