Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти

Чем лучше и стабильнее положение, тем рациональнее и самокритичнее позиция власти. И наоборот, чем хуже ситуация и мрачнее перспективы, тем громче туш и веселее жить, тем больше потребность режима в культе собственного отражения, в требовании всеобщего обожания или хотя бы внимания.

Можно провалить все, но нельзя выпасть из информационной повестки. Политика, особенно внешняя, вершится, глядя в мониторы с собственным любимым имиджем.

Можно было бы сразу диагностировать все это как сложившийся нарциссизм с эффектами деструктивной организации, однако прежде чем разбирать собственно патологию, необходимо понимать и держать в поле зрения примерные границы нормы, чему и будет посвящен последующий анализ проблемы.

Источник: Политический нарциссизм в России: краткая история болезни // Forbes, 19.09.2016. URL.

Границы нормы

В предыдущих статьях цикла речь шла о сложностях работы с социальным нарциссом. Коллективное расстройство оставляет человеку шанс отсоединиться, распознав нарцисса уже не в себе, а в объекте отождествления, будь то вождь, власть или сплоченная масса. Когда клиент не столько влюблен в себя (чаще это как раз комплекс неполноценности), сколько заходится от участия в грандиозности и всемогуществе политического целого, это целое в иных обстоятельствах можно и возненавидеть – примеров много, в том числе у нас. Но есть и то, что затрудняет разрыв с общностью, помогая политическим сборкам удерживать потенциальных отступников. И даже при выраженных симптомах диагноз неочевиден: норма здесь постоянно «плывет», а тот же самый нарциссизм в других дозах и ситуациях оказывается полезным.

Между характером и клиникой

Синдром нарцисса – ценная тема: видя отклонения в политике, человек лучше понимает и себя в жизни – свои установки, маленькие комплексы, отношения с другими – с близкими, с коллегами и начальством, с властью и страной, с другими этносами и народами. Разговор о власти в данном случае это еще и зеркало для отдельных героев – сеанс терапии и бесплатная диспансеризация.

Но войти в такой диалог трудно. Нарциссы вообще крайне агрессивны по отношению к анализу. Чтобы не ломать и без того хрупкий контакт с пациентом, необходимо предельно аккуратно отграничивать психопатологию как таковую от завихрений характера в рамках нормы. Иначе вас будут регулярно уличать в нездоровом стремлении увидеть клинику в обычном своеобразии характера (пусть несколько утрированном). Для политики это особенно критично, поскольку норма здесь сдвинута, реакции обострены, а патологии настолько привычны, что как таковые не распознаются.

Разоряющая страну власть-нарцисс отнюдь не теряет связи с реальностью массового сознания. Она вполне достигает желаемых результатов, поддерживая массовые аффекты

В расхожем смысле слово «нарцисс» обозначает не диагноз, а всего лишь намек на странность, которая может быть объяснимой (в искусстве и науке) либо неприятной (в политике и жизни), но не более. Чаще это всего лишь дежурное острословие; так человека в быту легко называют «шизиком», вовсе не имея в виду, что он и в самом деле всерьез болен шизофренией.

Кроме того, нарциссы даже в пограничном состоянии не то же, что психопаты и сумасшедшие (хотя в антисоциальном синдроме они могут впадать в дикую агрессию и ярость, не говоря о злопамятной мстительности, что в политике часто до времени скрыто, но страшнее по последствиям). Нарциссизм как отдельный недуг был включен в DSM (Diagnostic and Statistical Manual of mental disorders) далеко не сразу. В первой версии DSM-V (2013 г.) нарциссическое расстройство личности и вовсе было исключено из классификации, но затем его все же восстановили.