Нарцисс в цепях

Она посмотрела задумчиво:

— Пистолет я посторожу. Чем еще мы с Игорем можем помочь?

Я подумала, но на ум пришло только одно:

— Если леопарды меня не сдержат, проследи, чтобы я ни на кого не напала.

— А насколько сильно это будет? — спросила она.

Я пожала плечами:

— Раньше это бы меня вообще не беспокоило, но в последний раз, когда я ее вызывала, она свой фунт мяса не получила, и секса тоже. Дать по морде Ричарду ей было приятно, но... — Я попыталась подыскать объяснение. — Я ее три раза подряд вызывала для практики, и никого при этом не совратила и не порезала. Мы с моей учительницей Марианной обе подумали, что я научилась ее держать в узде. Но когда я вызвала ее четвертый раз, она такое устроила, что мало нам не показалось — такого еще не было. Когда имеешь дело с Райной, либо платишь, либо оказываешься у нее в долгу, а тогда начинает идти процент, по которому платить чертовски трудно.

— Не надо ли тогда и ножи мне отдать? — спросила Клодия.

Она была права. Я сняла ножны, сложила их и передала ей.

— Я думал, что ты с этой фигней умеешь справляться. — Калеб стоял чуть позади и сбоку Клодии. Поглядывал он на нее так, будто прикидывал: как она отреагирует, если он на нее попытается залезть? Мне почти хотелось, чтобы он попробовал, поскольку я абсолютно не сомневалась, что тогда произойдет, и еще больше была уверена, что мне это понравится. Должен этого типа кто-то проучить.

— Умею.

— Тогда к чему эти предосторожности?

Я бы могла ему рассказать, что было тогда в Теннеси, когда мунин Райны чуть не устроил бунт в стае Верна, затеяв игру в догонялки с изнасилованием, а водить надо было мне. Но я промолчала. Вместо этого я сказала ему:

— Если хочешь, чтобы от тебя была польза, встань в сторонке и помолчи в тряпочку.

Он открыл рот для какой-то еще остроумной реплики, но Мерль сказал:

— Калеб, сделай как она сказала.

Произнесено было негромко, очень спокойно, но этот тихий голос подействовал на Калеба как заклинание.

— Конечно, Мерль. Как скажешь. — И он отошел поближе к доктору Лилиан и Игорю.

Я повернулась к Мерлю:

— Благодарю.

Он только наклонил голову.

— Я так понимаю, что ты просишь меня подождать с инъекцией, — сказала Лилиан.

— Да, — кивнула я.

Она повернулась и вышла сквозь раздвижную стеклянную дверь, в темный дом. Все прочие остались стоять, глядя на меня. Даже Калеб, прислонясь к перилам и скрестив руки на груди, готовился смотреть представление.

Я сбросила рубашку и скорее ощутила, чем увидела, реакцию публики — как ветер по полю пшеницы, непроизвольную реакцию. Никогда я не раздеваюсь на публике, кроме абсолютно необходимых случаев. Черный лифчик, который был на мне, закрывал больше, чем типовой купальник, но показываться посторонним в белье — что-то есть в этом такое, что заставляет стесняться хорошо воспитанную девушку.

— Черные кружева! Какая прелесть, — прокомментировал Калеб.

Я хотела ответить, но Мерль меня опередил:

— Калеб, заткнись. И не заставляй меня повторять еще раз.

Калеб вжался в перила, обнял себя руками и надулся в обиженной гримасе, от чего стал выглядеть еще моложе, чем был.

— Продолжай, — сказал Мерль. — Он тебе больше не помешает.

Я посмотрела на него. Нехорошо, если он будет и дальше вмешиваться. Это подрывает мой авторитет — да, но раз я не знаю, есть ли у меня какая-нибудь власть над Калебом и соответствующий авторитет, то ничего страшного. Однако меня это раздражало, и я не очень понимала, как реагировать.

— Я ценю твою помощь, но если нашим пардам предстоит слиться, то Калеб должен научиться уважать меня, а не только тебя.

— Ты отказываешься от моей помощи?

— Сегодня главное — вылечить Грегори, но нам с Калебом все равно придется научиться понимать друг друга.

— Ты и его собираешься подстрелить?

Я попыталась прочесть его мысли по глазам — и не смогла. Непроницаемость с некоторой степенью враждебности.

— Ты думаешь, это надо будет?

Он едва заметно улыбнулся:

— Быть может.

Я тоже улыбнулась — чуть-чуть:

— Как раз этого мне и не хватало — еще одного разгильдяя в парде.

Улыбка его исчезла, как стертая рукой.

— Мы не твои коты, Анита. Пока что.

— Как скажешь, — пожала плечами я.

— Мы не твои.

Глядя на его лицо, я заметила, как пробежало по нему какое-то выражение. Будь свет луны поярче, я бы могла понять, что это.

— Почему тебя так беспокоит мысль, что я буду у власти?

— Меня она совершенно не беспокоит, — ответил он, качнув головой.

— Так в чем же дело?

Он снова мотнул головой:

— Что меня действительно беспокоит — это как бы ты не взяла власть и потом не потерпела неудачу — настоящую, тяжелую неудачу.

— Я приложу все усилия, Мерль. Больше этого никто не может сделать.

— Я тебе верю, но я видал многих, кто прилагал все усилия и ничего не добивался.

Я пожала плечами и не стала развивать тему.

— Пессимистом будешь в свое личное время, Мерль. А сейчас нам нужна надежда, а не скепсис.

— Я его придержу при себе.

Подразумевалось, что если нельзя быть пессимистом, то сказать ему нечего. Ладно, сойдет.