Нарты. Адыгский эпос

Сосруко и Адиюх

Высоко в горах, над крутым обрывом, у верховья бурной реки Инджиж, стояла на утесе крепость. Жили в этой крепости муж и жена из рода нартов. Муж беспрерывно совершал набеги, и они всегда были удачливыми. Потому и носил он имя Псабыда — "Крепкий в жизни". Псабыда потому был удачлив, что помогала ему жена, солнцеподобная красавица Адиюх. Когда Псабыда отправлялся в набеги, Адиюх садилась у окна башни и протягивала в окно свои руки, белые светозарные руки. В самую темную ночь, когда человеку не нужны его зоркие глаза, в самый пасмурный день, когда мир исчезает в тумане, протягивала в окно Адиюх свои руки, льющие свет, и темная ночь обращалась в сверкающую, лунную, а пасмурный день — в яркий и солнечный. Оттого и звалась эта нартская женщина именем Адиюх, что означает — Светлорукая.

С утеса, где стояла крепость, Адиюх перебрасывала через реку на пологий берег полотняный мост. Когда Псабыда, преследуемый врагами, возвращался ночью из набега, пригоняя табуны вороных, в яблоках, коней, Адиюх протягивала в окно свои сияющие руки, и они были для Псабыды путеводным светочем. Он перегонял по полотняному мосту угнанные табуны, и Адиюх снимала мост и прятала светозарные руки. Наступала кромешная тьма, и преследователи Псабыды, не видя друг друга, не находя брода, не зная, как переправиться через реку, возвращались в бессильной ярости назад. Ну, а что им оставалось делать в кромешной тьме ночи? Не бросаться же в бурную Инджиж, чтобы утонуть!

От постоянных удач Псабыда преисполнился гордыней. Однажды он расхвастался:

— Удивительно, как я счастлив в набегах! Даже из страны одноглазых великанов я возвращаюсь с богатой добычей, не сбиваясь с пути. А о чинтах и говорить нечего: ни разу им не удалось меня настичь, — так быстро и умело я переправляюсь через бурную Инджиж. Воистину правы нарты, когда говорят, что мужество способно совершать чудеса! А если посмотреть на мир, то разве найдется муж, равный мне по отваге?

Долго так хвастался Псабыда, и его хвастовство сперва надоело, потом рассердило, потом возмутило Адиюх. Она не сдержала своего гнева и воскликнула:

— Бахвал, разве нарту подобает хвастаться? Разве не мог ты упомянуть имя той, кто делит с тобою все не взгоды и тревоги?

Но Псабыда, начав хвастаться, не мог уже остановиться:

— Я всегда совершаю набеги один, нет со мной спутника, который разделял бы мои тревоги и невзгоды. Я управляюсь один там, где трудно управиться целому отряду нартов!

Адиюх горестно покачала головой:

— Недаром люди говорят: "Тот себя считает храб рым, чья отвага не была испытана в трудный час". Я Думаю, что ни один из нартских витязей, чья храб рость испытана и всем известна, не стал бы себя славо словить, говоря с женщиной. А среди этих витязей не мало таких, которые сильнее и мужественнее тебя. Вспомни хоть о Сосруко… Всю жизнь ты хвалишь од ного себя, и я сгораю от стыда, слушая тебя, и волосы мои седеют от тоски.

Слова жены ранили бахвала в самое сердце. Ничего не сказав ей в ответ, он в гневе сел на коня и поехал. Но у самых ворот он не выдержал и, запрокинув голову, крикнул:

— Я покажу тебе, потаскуха, каким мужеством обладает нарт!

И Псабыда отправился в набег, вымещая свою злобу на старом, верном коне. У развилины трех дорог конь остановился, не зная, куда ему скакать. Странное дело! Всегда конь безошибочно угадывал желание всадника, а на этот раз он застыл на месте. Псабыда нанес ему три удара стальной плетью, и конь нехотя двинулся дальше. А против охоты — какая езда? Расстояние, которое конь прежде покрывал за день, он теперь покрывал за месяц. От этого только сильнее становилась злоба Псабыды. Казалось всаднику: попадись ему сейчас сто великанов, он бы уничтожил всех до единого! А пока великаны не попадались, Псабыда давал волю своей ярости, — хлестал верного коня.

Долго ехал, долго скакал Псабыда и вступил, наконец, в страну одноглазых великанов. Такой туман одел эту страну, что всадник не видел даже ушей своего коня. Вдруг полил дождь, и такой сильный, что по его струям, как по веревкам, можно было взобраться на небо. Земля потонула во влажном мраке.

— Не слишком хороша погодка, но мы и худшее переносили. Дай только бог богов долголетья моей старой бурке!

Так воскликнул Псабыда и накинул на себя бурку. Бурка эта была сделана светозарными руками Адиюх, и ни одна капля влаги не проходила сквозь нее. А теперь дождь лился сквозь нее, будто это было сито. Если бы Псабыда не обидел свою жену, бурка не пропустила бы ни одной капли дождя. А может быть, бурка негодовала и на то, что Псабыда назвал ее старой буркой?

Вдруг донеслось до Псабыды громкое ржание. "Вот, наконец, предо мною то, что мне нужно!" — подумал он и поскакал сквозь дождь. По громкому ржанию и сильному топоту он понял, что перед ним — большой табун коней. Дождавшись ночи, когда дождь утих, Псабыда погнал табун к своей крепости. Но дороги не было видно, ибо ночь была черным-черна и не сиял Псабыде путеводный светоч — белые руки Адиюх. Табун коней разбежался, потерял его Псабыда.