Нарушай правила

Эштин, скажи, что у тебя появились к нему чувства. Скажи Дереку, что ты испугалась, когда его били. Скажи ему, что хочешь его обнять. Скажи, что он тебе нужен.

Я медленно вылезаю из машины, игнорируя внутренний голос. Потому что, выразив что-то из этого или даже все это, я стану уязвимой, а это опять верный путь к эмоциональным травмам. Я уже почти у входной двери, когда слышу голос Дерека.

– Эштин, подожди.

Не поворачиваясь, я слышу, что он приближается, – гравий скрипит под его подошвами. Темно, только мягкий свет от желтого светильника на веранде.

– Сама ведь знаешь, что девчонка, – говорит он. – И тебе не под силу самостоятельно одолеть все преграды. Хоть ты и футболист, все равно не можешь дать отпор девяностокилограммовому лайнбекеру. – Он заставляет меня повернуться к нему и бросает взгляд на красные пятна у меня на руке, следы мертвой хватки Лэндона. – Или своему бойфренду.

– Он больше не мой бойфренд.

Лэндон врал. Манипулировал мной. И осенью переходит в Фэрфилд. Все кончено. Мы в полной заднице. Не знаю… вдруг удастся убедить его вернуться, уступив должность капитана? В нашем дивизионе тяжело. Если хотим привлечь внимание университетских футбольных агентов, без хорошего квотербека не обойтись. Я тру глаза, мечтая, чтобы кто-нибудь пообещал, что все будет хорошо. Но ведь не будет. Дерек медленно выдыхает, осознавая смысл моих слов.

– Вы расстались?

Я киваю. Мы стоим в метре друг от друга. Нет ничего легче сойтись ближе, но мы не двигаемся. Мне так хочется протянуть руку и коснуться его разбитого, в кровоподтеках лица. На одно мгновение я ощущаю его боль, как свою. Но что бы там ни бурлило внутри, мне следует запомнить: с Дереком у нас никогда ничего не получится. Он из тех, кто «поматросит и бросит», даже не оглянувшись. Я так не смогу… ведь тогда порвется тонкая ниточка надежды, что я могу испытывать чувства к кому-то, кто не отвернется и не покинет меня. На сегодня мне уже хватит предательств. Еще одного я не выдержу.

Войдя в дом, Дерек направляется к себе. Я беру маленькое полотенце, хватаю кое-что из шкафчика с лекарствами и нахожу в морозильнике пакет со льдом. Когда я появляюсь на пороге «берлоги», Дерек сидит на кровати и смотрит в мобильник. Он поднимает на меня глаза.

– Если ты пришла побаловаться, я как-то не в форме, но если ты берешь всю работу на себя, чтобы я расслабился, то я готов…

– Да оставь ты уже это свое самомнение. Я пришла продезинфицировать тебе раны. Заткнись, а то уйду.

– Да, мэм. – Он отодвигается на середину кровати, освобождая мне место. К моему удивлению даже отбрасывает в сторону свой неизменный сотовый.

Встав на колени, я осторожно провожу полотенцем по разбитой брови. Мне не дает покоя мысль о том, что мы на одной кровати, и если бы не… Нет. Нельзя позволять мыслям работать в направлении «что если», потому как на самом деле что есть, то есть. Дерек ясно дал понять, что ухаживания для него игра. А я в эти игры не играю. Но как скрыть свою влюбленность, когда меня обуяла самая что ни на есть нервозность? Стараюсь, чтобы руки не дрожали, но кончики пальцев все равно вздрагивают. Такой нервный стресс со мной случается только во время игры, когда исход матча зависит от того, пробью ли я филд-гол[11]. В этих случаях я не обращаю внимания на это чувство и сосредоточиваюсь на непосредственной задаче.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает Дерек, и от его низкого голоса по моему телу будто пробегает электрический разряд.

Если взглянуть в его завораживающие голубые глаза, он сразу узнает о моих чувствах? Если бы он прочитал мои мысли и узнал, что во мне происходит, то стал бы смеяться надо мной. Избегая смотреть ему в глаза, я сосредоточенно вытираю запекшуюся на губах кровь.

– Не хочу, чтобы у тебя началось заражение, – говорю я. – Не льсти себе, ковбой. Я здесь больше для своей, нежели для твоей пользы.

Я смываю кровь осторожно, чтобы ему было не так больно. Ребятам из команды я никогда раны не обрабатываю. Если кто-то из нас получит травму или рассечет себе что-нибудь, мы справляемся сами или просим это сделать тренера. А здесь и сейчас мной овладел материнский инстинкт: защищать и заживлять раны. Покончив с запекшейся кровью, я накладываю на раны антибактериальный крем. Это уже вообще что-то очень личное и даже интимное.

– У тебя руки дрожат.

– Да нет, – вру я, накладывая крем на его теплую гладкую кожу. – Я раздражена и выдохлась, и вообще меня все достало. – А еще зла сама на себя за то, что просто мечтаю, чтобы Дерек притянул меня к себе и не отпускал всю ночь. Мечтать не вредно.

Сев на пятки, я любуюсь своей работой и вдруг ощущаю усталость и слабость – эмоциональную и физическую. Если бы Дерек потянулся ко мне, я бы приникла к его груди. Если бы сейчас он спросил меня, что я чувствую, я бы не выдержала и сказала правду. Он откидывается назад, задержав дыхание, – явно пострадало не только лицо.

– Спасибо, Эштин.

– Еще не все. Снимай рубашку, посмотрим, что там с ребрами.

– Ну, если я разденусь, осмотром ребер дело не ограничится.