Нарушая клятвы

– Живой! – знакомый голос вырвал меня из созерцания явно демонического мира или фантазии порождённой больным и воспалённым разумом. Я только успел поднять голову, когда ладони Рикарды накрыли мои щёки. Она подняла меня, едва не оторвав голову, осмотрела придирчиво и обняла.

– Живой, – отозвался я. – Что со мной станется? Тем более в моём доме.

Я заметил, что во дворе, помимо Рикарды находилось шесть пар опытных воинов.

– Сбежали, – сказала она. – Из подвала…

– Боль и Страх? – уточнил я. – Ушли минут пятнадцать назад. Разорили кухню и сбежали от гнева Сесилии.

– Ты с ними говорил? – немного удивилась она. В её голосе слышалось недоверие.

– Говорил. Вполне адекватные женщины. Вы что, обратно в подвал хотите их упрятать?

– Нет, – сказала она так, что я сразу понял – врёт. – Ушли, говоришь? Куда?

– Понятия не имею.

Рикарда поморщилась, подала знак отряду. Всё дружно вернулись к лошадям и через минуту умчались со двора.

– И что это было? – спросил я, повернулся к Аш. Она выдохнула облачко серого дыма из ноздрей. – Ни здравствуй, ни до свидания. Тоже не понимаешь?

– Можно ехать, – к нам подошла Ивейн.

– Ты не знаешь, почему они так боятся эту пару тас’хи? Которая приходила утром, – пояснил я.

– Я не видела, – она посмотрела на меня, немного приподняв брови. – Давно?

– Да только что. Ладно, забудь. Поехали в центр, к храмовому кварталу. Надо разобраться кое с кем.

Глава 12

Несмотря на то что большая часть молитв возносилась богам вечером и во время утренней службы, в полдень площадь храмового квартала не пустела. В это время дня горожане несли дары и подношения. Слышны крики жрецов, зазывающих людей нести золото не какому-то полузабытому богу, а только им. Громче всех старались поклоняющиеся Светлобогу. Группа мужчин в светлых балахонах, держа каменные таблички в руках, наперебой рассказывали о великих чудесах, творимых их богом. Говорили, что Светлобог не требует столько жертв, сколько тот же Зиралл, а милость его ничуть не меньше. Привлекать сторонников жрецам помогали женщины, едва ли не хватающие горожан за руки. Звали на службу в храм, что-то обещали, предлагали просто посмотреть и получить благословение. Даже мне наперерез ринулась тройка женщин, держа перед собой плашки, вырезанные из дерева и украшенные замысловатой резьбой. Загомонили, выставляя перед собой символы словно щиты. Но добраться до меня им не дала Гуин, выскочившая вперёд. Угрожающе выставила копьё, оскалилась. Одна из женщин, бежавших навстречу, побледнела, едва не споткнувшись. По площади тут же побежал шум голосов, люди спешно подались в разные стороны. Хорошо бы не начали бросать в нас чем-нибудь или не бросились на Гуин, пытаясь защитить веру, на которую мы и не собирались покушаться.

Пройдя площадь насквозь, я остановился у храма Лиам, посмотрел на изображение звезды над входом. Пройдя, толкнул дверь, которая с трудом подалась. За ней оказалось небольшое помещение. Грубые каменные стены, отделанные мозаикой только в верхней части. Рисунок покрывал и куполообразный потолок. На нём изображалось звёздное небо, луна в убывающей фазе. В центре рисунка женщина в простом платье, правая рука высоко поднята, в ней зажата яркая звезда, такая же как над входом в храм. Высокий подсвечник в центре помещения. Всё тот же толстенный огарок свечи, заметно уменьшившийся с моего прошлого визита. Огонёк в нём едва горит, бросая свет на ночное небо. Мне показалось, что он должен символизировать солнце, но ему бы свечу повыше и пламя ярче. Под изображением женщины – постамент, на котором установлена каменная чаша. Пустая.

Внутреннее убранство разглядывал не только я, но и Уга. Огонёк свечи затрепетал от сквозняка, идущего от открытой двери. Я только сейчас заметил ту самую старую бабку, сидевшую на каменной скамейке в углу, и, судя по всему, спящую.

– Мрачно здесь, – послышался голос Гуин. Она осталась у входа, словно ждала, что храм вот-вот начнут брать штурмом. Даже осмотрелась, прикидывая, чем можно забаррикадировать проход в случае необходимости.

Сейчас бабка проснётся, увидит в храме демонов, и её удар хватит. Или заполошно орать спросонья начнёт. Дойдя до постамента с чашей, я положил кошель с золотом на холодный камень. Поднял взгляд на изображение богини. Если она уронит звезду, то она должна упасть в чашу. Выглядело символично. Протянув руку над чашей, я сосредоточился, чтобы почувствовать, как в крови плывут крошечные и раскалённые искорки силы. Сразу накатила тяжесть, словно купол храма держится исключительно на твоих плечах. Одна из искорок прошла по руке, дошла до ладони, отчего пальцы дёрнулись. С них сорвалась крошечная золотая искорка, сверкнула в тёмном помещении и медленно упала в чашу. Не долетая до камня, она растаяла. Не знаю, зачем я это сделал. Может просто хотел представить падение звезды?

Повернувшись, я решительно направился к выходу. Старая жрица открыла глаза, сонно моргая. В прошлый раз цвет её глаз был насыщенно-зелёным, а сейчас – темно-карим, покрытым белёсой плёнкой.