Нарушая правила

– Доверяю твоему вкусу, – говорит парень, склонив голову набок. Я беру щипцы, одноразовую тарелку и подхожу к витрине. – Рассказывай, бариста, как ты докатилась до этого места в углу? Сюда, кроме меня ещё хоть кто-нибудь заглядывал сегодня?

– Заглядывал, – передаю Чемезову творожный бисквит с вишней.

– Кто? Пауки? – усмехается Тим, впиваясь зубами к кекс.

Я тянусь к парню и щелкаю щипцами в сантиметре от его носа.

– Ты удивительно неприятная личность. Только что извинился и уже снова хамишь.

– Это не хамство, я просто интересуюсь, – Чемезов делает ангельское лицо.

– Ещё кофе? – не могу смотреть, как он жует бисквит всухомятку.

– Пожалуй, – соглашается парень, слизывая с губ крошки. – Я тебя раскусил, ты хочешь сделать на мне кассу, да?

Я хмыкаю.

– Что-то ты размахнулся на два кофе и бисквит.

– Ладно. Давай еще этих бисквитов, – просит парень. – Штук тридцать.

– У меня именно таких столько не будет, – ошарашенно смотрю на него.

– Ну давай любые. Пироженки вон те еще, – он тычет пальцем в витрину.

Я не двигаюсь с места.

– А у тебя попа не слипнется?

– Да ты не только красивая, а еще и заботливая, – взгляд Тима блуждает по моему лицу. Я снова смущена. – Что? Язык проглотила? Неужели ничего мне не ответишь?

Игнорируя его издевку, я наклоняюсь, беру картонную заготовку и молча складываю коробку. Затем заполняю ее кексами и пирожными, нарочно самыми дорогими, и не спеша пробиваю все на кассе.

– Вот. Тридцать штук. С тебя три тысячи восемьсот сорок, – ставлю коробку на прилавок. Тим снова расплачивается картой. – Только не ешь все это здесь, не хочу смотреть, как ты умираешь, – кладу перед ним длиннющий чек.

– Не бойся, не умру, – плечи парня подрагивают от смеха. – Я кекс-маньяк, не знала? Утром – кекс, вечером – кекс, люблю я это дело, – от того, каким тоном Тим говорит слово “кекс”, у меня напрашивается пошлая рифма. Я чувствую, что мое лицо опять нагревается. – А чего ты покраснела? – тут же замечает парень.

– Ничего я не покраснела, – мне хочется сквозь землю провалиться.

– Да ладно, тебе очень идет, – безмятежная улыбка озаряет его лицо. – И без косметики ты мне даже больше нравишься. Такая милая, настоящая.

Теперь я точно вся красная.

– Тим, прекрати, – прошу его, стараясь сохранить лицо бесстрастным.

– Да-да, я помню, мои подкаты слишком примитивны, а понты слишком дешевые, – наигранно вздыхает Чемезов. – Ну что поделать? Вот такой я, несовершенный, – и эффектным жестом зачесывает свои темные волосы. Длины достаточно, чтобы можно было запустить в них пальцы. Совсем как в рекламе мужского шампуня. Несовершенный. Ага. Как же. – Так, ладно, – Тим берет коробку с пирожными и кексами, – надо с этим разобраться. – Развернувшись, парень выходит из моего закутка и встает прямо по центру зала. – Внимание! Внимание! Уважаемые дамы и господа, торопитесь! Аттракцион неслыханной щедрости! Только сегодня вкусняшки совершенно бесплатно, – кружась на месте, громко декламирует парень. – Подходим, не стесняемся! Угощайтесь, – он тормозит бабулю с внуком, и наглый пацан хватает сразу два маффина. – Девчонки, налетай! – Тим ловко поворачивается к компании девушек. Те хихикают и переглядываются, но не отказываются.

В полном замешательстве я стою у прилавка.

У Чемезова точно не все дома. Потратить почти четыре тысячи, чтобы угостить незнакомцев в торговом центре – это надо быть очень щедрым. Или фриком.

Очень привлекательным фриком…

Пока Тим выпендривается, я не могу отвести от него взгляда. Чтобы вести себя так, нужно обладать определенной смелостью и шармом, у Чемезова с этим нет проблем. Раздавая пирожные, он и глазом не моргает, когда кто-то отказывается или проходит мимо. Тим просто разворачивается и останавливает кого-то другого. Он настолько чарующе валяет дурака, что у меня сердце заходится от восторга, а в животе порхают бабочки.

Ну до чего же он обаятельный.

Когда коробка пустеет, улыбаясь от уха до уха, Тим возвращается ко мне.

– Что ты устроил? – пытаюсь замаскировать глупую улыбку и сделать вид, что это не я только что любовалась парнем с открытым ртом.

– Просто захотел порадовать других, – Тим пробует раскрутить пустую коробку на пальце, как баскетбольный мяч. – Видела, как некоторые реагировали? Как будто я им не пирожное предлагаю, а стрихнин. Этот мир совсем не верит в добро, – нарочито угрюмо произносит он.

Я не могу удержаться от смеха.

– Так ты гуманист?

– А что, пожалуй… – и снова улыбается. Я больше не могу сдерживать улыбку. Несколько мгновений мы просто смотрим друг на друга, отчего мое сердце пускается вскачь, а потом у него звонит телефон. – Извини, мне надо ответить, – говорит парень. Я убираю с прилавка пустую коробку и слушаю его короткий телефонный разговор: – Да, мам. Конечно я помню. Я приеду. Ну сказал же, что приеду! Ладно. До завтра. – Завершив вызов, Чемезов снова смотрит на меня. – Слушай. У тебя завтра, случайно, не выходной?

– Нет. Я тут с утра и до закрытия.

Покусывая губы, Тим задумывается.

– А можно поменяться с кем-нибудь сменами?