Нарушая правила

Ещё пару секунд, и ключи от моей малышки попадают матери в руки.

Насупившись, я демонстративно отворачиваюсь к окну, за которым начинается новый день.

– Скоро у твоего брата день рождения, – голос мамы немного смягчается. – Не забудь, как в прошлом году.

Я закатываю глаза.

– В прошлом году я не забыл, я не успел. Марк в курсе.

– И на счет подарка… Позвони мне, если нужен совет, – говорит мама на полном серьезе.

– Чего?! – возмущенно смотрю на нее. Да за кого она меня держит? За дурачка? За дурачка! – Ма, что-что, а я точно знаю, о чем мечтает тринадцатилетний пацан, – авторитетно ей заявляю.

– Я о том и говорю. Мы с Владимиром считаем, что подарок должен быть полезным.

Я корчу презрительную гримасу.

С Владимиром…

Терпеть не могу этого нудного стареющего хрена! И что она в нем только нашла?

– Знаешь, что, мам, если вы с Владимиром, – нарочно делаю акцент на имени ее мужа, – решили воспитать не пацана, а ботаника, флаг вам в руки. Только давай, я сам решу, что дарить своему брату?

– Ну хорошо, – нехотя соглашается мать. А после чего добавляет: – Отец заблокировал твою кредитку. Посмотрим, как ты умеешь вести бюджет, – она открывает свою сумку и что-то мне протягивает: – Вот новая карта. Дебетовая.

Я забираю из ее рук кусок пластика и кручу его в руках.

– Сколько там?

– Пятьдесят.

– Сколько-сколько? – ушам своим не верю.

– Пятьдесят тысяч рублей, – отчетливо произносит мама.

– Я умру с голоду.

– Не преувеличивай. В нашей стране минимальный оклад в несколько раз меньше, и ничего люди живут, и семьи кормят.

– Ты меня ненавидишь.

– Ты ошибаешься. Может, я была и не самой показательной матерью, но я много работала и всегда старалась дать тебе все самое лучшее. И где она благодарность?

– Поэтому теперь Марк за меня отдувается? – игнорирую ее попытку пробудить мою совесть.

Мой мелкий братишка – единственный человек, который принимает меня таким, какой я есть. Для него я супер крутой старший брат.

– Он не отдувается, а растет человеком, который знает цену деньгам, – мамин голос сочится недовольством. – Вставай, умывайся, я подвезу тебя до института, – распоряжается она.

– Не надо, – принципиально отказываюсь.

– Ну как знаешь. Я, вообще-то, спешу, – говорит она, загибая рукав белого жакета, и бросает взгляд на свои наручные часы. – Учти, Тима, я даю тебе последний шанс, – снова награждает меня тяжёлым взглядом. – Еще один промах, и я перестаю обеспечивать твою сытую увлекательную жизнь. Папа того же мнения.

Взбешенный тем, что со мной обходятся, как с ребенком, я скребу ногтями щетину на подбородке.

– А он сам мне не может это сказать? Или он, как обычно, слишком занят? – язвлю в ответ. – Какая там уже жена у него по счету?

– Позвони и спроси. Дела твоего отца меня давно не касаются.

Мои отношения с отцом – это отдельная история. Вот уже десять лет он живет в Израиле, и, обычно, мы общались по телефону не чаще, чем пару раз в год. Я звонил ему, чтобы поздравить с днем рождения. Он поздравлял меня и снабжал бабками.

Все было идеально.

А что теперь?

Они с матерью сговорились и решили проучить своего нерадивого отпрыска.

Так непривычно представлять их на одной стороне, ведь все, что я помню о нашей долбанутой семье – их сплошные склоки по любому поводу.

У отца тяжелый характер. У матери – в тысячу раз тяжелее.

Ну и скажите мне, как у этих вечно орущих друг на друга людей мог получиться кто-то другой, а не я?

То-то и оно.

Поднявшись с кровати, я проверяю комнаты в своей квартире. Спасибо, хоть ее мне оставили и не заставили переехать в общагу.

В гостиной храпит Гошан, а во второй спальне Фриц спит в обнимку с какой-то девчонкой. Оба раздетые.

Откашлявшись, я отвожу взгляд от этого зрелища и стучу кулаком по дверному косяку.

– Эй, народ, подъем!

Уже позже, когда Фриц паркуется перед универом, мы курим, стоя возле его "фольксвагена".

После встречи с мамой чувствую себя паршиво. И дело даже не в тачке, которой она меня лишила.

Меня никто не воспринимает всерьез. В меня никто не верит.

Что отец, что мать и ее муж воспринимают меня как иждивенца и ходячую проблему. Когда я был мелким, они осыпали меня дорогими вещами и позволяли творить, что угодно, а теперь вдруг перекрыли кислород, потому что я, видите ли, не оправдываю их гребаные ожидания.

А чего они хотели?

Заметив, как Фриц кому-то машет, я невольно оглядываюсь. По ступеням, ведущим к парапету, поднимаются две девчонки. С одной из них у Фрица, кажется, что-то наклевывается, но это не мешает ему параллельно мутить с другими девушками. Мой же взгляд прикован к ее темноволосой подружке. Что-то в облике этой девчонки кажется мне знакомым. На ней длинная юбка, как у монашки, темно-зеленая куртка и объемный шарф.

– Слушай, ты ее знаешь? – дергаю подбородком в сторону девушек.

Фриц следит за моим взглядом.

– Конечно, это же Аня. Мы, типа, вместе.

– Вместе, – передразниваю его. – А ночью ты с кем сегодня зажигал?