Нарушая правила (СИ)

У меня нет слов. Вернее, конечно же, они у меня есть — сколько угодно. Но Костя точно взбесится, если я попробую его пожалеть или приободрить. Мой старший брат — один из тех людей, которые не привыкли просить помощи, и совершенно не умеют ее принимать. Как бы хреново ему не было, Костик никогда не пожалуется, не подаст вида, как ему тяжело, плохо или больно, а если будет замечен в чем-то подобном — начнет все отрицать.

— Да все нормально, — вот и сейчас он тихо прыскает. — Телки, что с них взять?

Но я понимаю, как ему непросто это дается.

Костя, как и папа — однолюб. С Олей он со школы встречался, даже замуж звал, но та все тянула с ответом. Как видно — ждала подходящего случая, чтобы уехать, а Костю просто использовала.

Как же мне обидно за него! Мой брат — лучший. Молчун, трудяга, иногда резковат и прямолинеен, но, на самом деле, он очень добрый и заботливый. Костя привык доказывать свое отношение не словом, а делом, но глупая Оля так этого и не поняла.

— Кость, выбирай выражения. Если ты все еще не в курсе, я, вообще-то, как бы, тоже девушка, — стараюсь поддержать беседу в шутливом тоне.

— Вот этого я и боюсь, Динка, — неожиданно вздыхает брат.

— Хватит за меня бояться. Я не ребенок, — повторяю в очередной раз.

— То-то и оно, — усмехается брат и неожиданно меняет тему: — Какие планы на вечер?

— Да никаких. Фильм посмотрю на ноуте и спать, — на автомате вылетает у меня.

Аня, которая до этого момента сидела молча, громко хмыкает. Я предостерегающе хмурюсь и показываю ей кулак.

— Ну ладно, не буду доставать, — говорит брат.

Закончив разговор, я подключаю телефон к зарядному устройству, беру массажку, распускаю волосы и начинаю их расчесывать.

— Тебе не говорили, что врать нехорошо? — насмешливо интересуется Аня, перетрясывая свою косметичку размером с маленький чемодан.

— Это ложь во спасение. Скажи я Костику, что собираюсь в клуб, он бы через полчаса уже был здесь и откручивал мне уши.

— Такой строгий? — удивляется Аня.

— Да не строгий. Ответственный. Он папе обещал, что позаботится обо мне.

— А где у нас папа? — осторожно спрашивает она.

— Сидит, — пальцами показываю решетку. — Последние годы меня старший брат воспитывал.

— Ой, — Аня ошеломленно таращит глаза, — я не знала.

— Да. Вот так, — грустно ей улыбаюсь.

— А за что его… Если не секрет? — интересуется она.

— За гордость свою и характер.

Аня морщит лоб и выглядит сбитой с толку.

— Как это? Разве за такое сажают?

— Еще как, — мое сердце обливается кровью.

— Расскажешь? — тихо спрашивает девушка. — Или… наверное, я лезу не в свое дело, — она виновато улыбается.

Я пожимаю плечами.

— Все нормально. Я могу об этом говорить, — тороплюсь успокоить ее совесть. — Автосервис у него был. Ну как был, он и сейчас есть. Через наш поселок федеральная трасса проходит, братья делают простой ремонт: шиномонтаж, балансировка, тормоза и все такое — в общем, работа всегда найдётся. У нас на дороге, перед самой деревней, такая ямина на асфальте каждую весну появляется, что мы ее золотоносной дырой прозвали. Любой, кто в нее въехал, считай — наш клиент. То колесо вывернет, то диск погнет. Ее ни один ямочный ремонт не берет, прямо чертовщина какая-то. И вот однажды влетел в нее мажор один на дорогой тачке. Наш гараж, естественно, самый ближайший. Ну папа починил колесо, а мажор тот давай ворчать, сервис его, видите ли, не устраивает, кофе ему не предложили. Слово за слово, начались разборки, а потом папа психанул, того недовольного за шкирку схватил и на улицу, монтировкой припугнул, капот поцарапал и деньги ему прямо в морду швырнул. А тот полицию вызвал, сказал, что его избили, потом и свидетели нашлись, — у меня снова закипает кровь от чувства несправедливости.

— Вот засада, — с сожалением вздыхает Аня.

— Да. Пять лет папе дали за порванный воротничок и царапину на капоте. Плюс компенсация тому уроду за моральный вред. Вот, и чтобы выплатить эти деньги, брату пришлось сервис продать дяде нашему, — я рисую в воздухе кавычки. — Ну, то есть, формально, Петр — мамин сводный брат и наш дядя. А так — скотина, если честно. Нашел, на ком наживаться. Когда папу осудили, мне всего тринадцать было. Косте только двадцать исполнилось, а Ян еще школу заканчивал… В общем, братьям было нелегко. Косте и опеку над нами давать не хотели, но он у меня упертый. Мы Арсеньевы все такие, — я отвожу взгляд и умолкаю.

Вот и сейчас вместо того, чтобы уехать учиться в город, найти нормальную работу, мои братья продолжают в гараже возиться, на дядю Петю пашут. Не знаю, кому что хотят доказать. Костя все деньги копит, чтобы выкупить у дяди сервис. Папу ждет… Конечно мы все его ждем, но на то, как два моих самых близких человека забивают на свою жизнь, уже сил нет смотреть.

— Слушай, ты говоришь, ему дали пять лет. Значит, он скоро выйдет? — быстро соображает Аня.

Я киваю. Сердце волнительно подпрыгивает в груди.

— Да. Через несколько месяцев. Скорее бы…

— А мама у вас? — спросив, Аня быстро прикусывает губу.

— Мамы давно не стало. Я ещё совсем маленькая была, — мои плечи опускаются, а хорошее настроение того и гляди испарится.