Нарушая правила (СИ)

— Нет, ты только его послушай, — встревает отчим. — Сидит на шее у родителей и еще права качает. Будь ты моим сыном, я бы тебя вообще на сухари посадил и больше ни копейки не дал!

— Будь я твоим сыном, я бы застрелился, — рявкает Тим. Красное лицо мужчины багровеет еще сильнее, а ноздри раздуваются. — Знаешь, мама, салат и правда отличный, — удовлетворенным тоном соглашается Чемезов, перемешивая зеленое месиво. — Напоминает коровью отрыжку.

Виснет звенящая тишина, над столом сгущаются тучи, и я решаю разрядить обстановку:

— Я где-то читала, что количество метана, который извергает крупный рогатый скот, просто катастрофически опасное.

— В каком плане? — интересуется Владимир Петрович.

И я вспоминаю, что он какая-то шишка в областном Минприроды.

— В плане глобального потепления, — поясняю, с трудом выдержав его тяжелый взгляд.

— Серьезно? — Чемезов давится то ли смехом, то ли салатом. — То есть коровка рыгнула, и где-то в Арктике исчез айсберг?

Марк тихо смеется, я тоже улыбаюсь, мать Тима поджимает губы, а Владимир Петрович недовольно хмыкает и тянется к стакану с водой.

Похоже, я только что рассекретила очень важную тайну. Или у министерского начальника желудочные колики. Или что?

— Наверное, — бормочу я, опуская взгляд в салат.

— Дина, а вы работаете или учитесь? — спрашивает Татьяна Сергеевна.

— Учусь, в том же универе, что и ваш сын. Ну ещё работаю. То есть подрабатываю.

— Похвально. Родители, должно быть, вами гордятся. Хоть небольшое, но подспорье, — замечает хозяйка дома.

— Подспорье? — я хмурюсь, качая головой.

— Я о том, что не каждый может себе позволить оплачивать обучение ребенка в лучшем областном вузе, — поясняет женщина.

Пытаюсь не обращать внимания на превосходство в ее тоне, но ничего не могу с собой поделать.

— Пожалуй. Только я на бюджет поступила, — мой голос звучит немного резче, чем следовало бы. — Это когда тебе платят, если хорошо учишься, — иронично замечаю, пережевывая салат. — А работа нужна для того, чтобы ни от кого не зависеть.

Раз эта женщина встретила меня по одежке, провожать будет по уму или пинком. Без разницы.

— Что ж. Замечательно, — произносит она немного обескураженно. — А как вы познакомились?

— Мы…

— В читальном зале, — перебивает меня Чемезов.

Он кладет руку мне на плечо и слегка сжимает его пальцами.

— Где? — смотрю на парня. Давление на плечо усиливается, а вот лицо Тима сохраняет непроницаемое выражение. — А, вообще, да. В читальном зале, — мне уже пофигу, под чем подписываться, серьезно.

Скорее бы этот обед закончился.

— С каких пор ты стал ходить библиотеку? — допрашивает Тима его мама.

— Не ты ли хотела, чтобы я взялся за ум? Пожалуйста, — заявляет Чемезов.

И я, кажется, кое-что понимаю.

Он втянул меня в свой спектакль, чтобы угодить мамочке, только, видно, просчитался, потому что она не выглядит довольной. Или это ее обычное состояние?

Мой салат остается почти целым.

Затем девушка в униформе официантки разносит томатный суп с чечевицей.

Признаться, услышав о средиземноморской кухне, я настроилась на что-то более изысканное, чем салат “Коровья отрыжка” и суп с чечевицей, но я хотя бы знаю, какими приборами их едят. На вкус суп довольно сносный — что-то среднее между нашими плебейскими гороховым и рассольником.

При мысли о домашнем рассольнике со сметаной, который у меня всегда отлично получается, мой бедный желудок печально урчит.

Потом приходит очередь второго блюда, и когда приносят десерт, я все еще чувствую себя голодной.

За исключением Владимира Петровича, здесь никто не налегает на еду. Мать Тима пьет вино и воду.

После стычки с отчимом Тим ведет себя странно и непривычно тихо. Он сидит, ссутулившись, и толком ничего не ест. Пару раз я ловлю его смутные улыбки, но по глазам заметно, что парню не особо весело.

Его младший брат тоже мало походит на именинника. Марк ковыряет вилкой кусок лимонного торта и выжидательно косится на Тима. Атмосфера, скажу я вам, ни разу не праздничная.

— Дина, а откуда вы? Здесь живёте? — Татьяна Петровна снова пускается в расспросы.

— Я из Дубовников, — бормочу, нервно ерзая на стуле. — Это деревня такая, — неловко добавляю, чувствуя себя какой-то провинциальной тупицей.

У меня снова потеют ладони.

— А ваши родители… — не унимается Татьяна Сергеевна.

— У меня только отец. Мама… она давно умерла. Несчастный случай, — зачем-то добавляю я.

Во мне укрепляется тревожное чувство, будто я нахожусь не на праздничном обеде, а сижу на допросе.

— Ох, мне очень жаль, — лицо Татьяны Сергеевны немного смягчается.

И снова виснет неловкая пауза.

Отчим Тима даже не смотрит в мою сторону, словно меня и нет здесь. Однако я чувствую, как в атмосфере гудят отголоски какого-то давнего противостояния между Тимом и Владимиром Петровичем.

Я заметила, как помрачнел Чемезов, стоило нам только подойти к дому. Оно и понятно. Судя по тому, что я видела, ему здесь не слишком рады. Ладно отчим, чужой человек, но мать. Тоном, которым она разговаривает с сыном, можно резать металл. А я считала, что это у меня отец скупой на эмоции, но он просто душка по сравнению с родителями Марка.