Нарушенная заповедь

– Диктуй адрес. Кстати, скажи, у меня тут на флешке записи с камер слежения, нужно найти кадры с аварией. Женщину сбил «КамАЗ». Есть какая-нибудь возможность ускорить процесс поиска?

– Можно вдвоем посмотреть, – Федор хмыкнул.

– А еще?

– Ну, еще есть программка специальная, типа фильтра. Выбирает кадры, выбивающися из повседневности.

– Какие-какие?

– Ну, нехарактерные. Это быстрее, но все равно тоска. Есть еще вариант с распознаванием номера. Номер известен?

– В принципе, можно попробовать пробить…

– Сам попробую, – почувствовав нотки сомнения в голосе Рыбака, сказал Лебедев. – Фамилию женщины вы хотя бы знаете?

– Фамилию знаю. Субботина. Анастасия Субботина.

– Где-то я это уже слышал. О’кей. Поищу вашу Анастасию. – Хорошо. Сейчас привезу записи.

– Лучше бы вы, Иван Станиславович, поесть чего-нибудь привезли.

– Да понял я, понял! Пиццу, что еще?

– Кофе, водички типа «Спрайта» или «Колы». Ну, и там сами посмотрите, колбаски, сырка для бутербродов. Короче, сориентируетесь. Все.

* * *

Укол немного притупил боль, но не спас от тревожных мыслей. Неужели ничего нельзя сделать? Неужели они так и будут сидеть в этом дурацком лифте, ожидая мучительно долгой смерти от голода и жажды? Или смерти быстрой, от пущенного меткой рукой дротика? Мозг, отлаженный годами тренировок и практически никогда не дававший сбоев, не сдавался и тщательно искал возможные варианты спасения. Попробовать достать до потолка кабины лифта? Наверняка ее можно разобрать. И что? Это же не простой лифт со стальными тросами и противовесом. Тут какая-то специальная конструкция для спуска исключительно в подвал. Эх, был бы Интернет… Черт! Должен же быть какой-то выход!

Кристина ударила кулаком по полу, но в темноте попала по крышке шкатулки. Резной герб содрал кожу. Черт! – Кристина прижала руку к губам, почувствовав во рту металлический привкус.

– Что случилось? – простонала Ася.

– Ничего, все в порядке. Ты отдыхай, – Кристина ободряюще коснулась торчащих из белеющей в темноте гипсовой повязки пальцев, беспомощных и холодных. – Наберемся сил и попробуем как-нибудь отсюда выбраться. Не может же быть, чтобы не было никакого выхода!

Кристина говорила и чувствовала, как неубедительно звучат ее слова, как сомнение сжимает горло и от этого становится трудно дышать. Как же не хочется умирать именно сейчас, на пороге новой жизни, практически не успев сделать ни одного шага в задуманном направлении! Интересно, что там, за чертой…

«Ничего интересного», – раздался голос бабушки, и Кристина поняла, что по-прежнему продолжает сжимать Асины пальцы. Почему-то сейчас бабушкин голос не раздражал. Наоборот, привычные, слегка ворчливые интонации успокаивали.

«Ба, правда, расскажи, как там?»

«Что за глупости! Доживешь – узнаешь. Не торопись раньше времени».

«Вот мне интересно, ты все время рядом со мной или нет?»

«Я – да».

«Почему?»

«Я должна сделать то, что не сделала при жизни».

«А что?»

«Я не могу сказать».

«Как же ты тогда это сделаешь?»

«Пока не знаю».

«Как-то неинтересно».

«Я же тебе сразу так и сказала – неинтересно».

«Вот и поговорили. А что там, наверху?»

«Хорошо, солнышко светит. Скоро весна».

«Солнышко? Странно, я думала ночь. Значит, уже суббота? Вечером Рыбак приедет в больницу. Если, конечно, не будет занят поисками Жени Симбирского. Или он нашелся?»

«Пока нет».

«Пока – значит, скоро найдется?»

«Не исключено».

«То есть он жив? И где он?»

«Знаешь, у нас в детстве жила кошка. Трехцветная красавица, всеобщая любимица. Ласковая, некапризная – золото, а не кошка. Только одно „но“: была свободолюбивая, гуляла сама по себе, и два-три раза в год приносила потомство. Жили мы не очень хорошо, сами досыта не ели, а тут еще выводок котят… Решалась проблема с помощью соседки, тети Маруси. Она забирала котят, и больше мы их не видели. Что она с ними делала – я не знаю, скорее всего, топила. Несколько дней кошка бродила по дому, плакала, искала котят, а потом успокаивалась – и все возвращалось на круги своя. Прогулки – котята… Однажды тетя Маруся уехала погостить к дочке, а тут как раз кошке нашей пришло время родить. После долгих споров решили котят оставить и попробовать раздать знакомым. Но наученная горьким опытом кошка этого не знала и решила спасти своих детей. Она не стала рожать их в устроенном нами гнезде, спряталась под шкафом. Там и произвела на свет пятерых вполне здоровых на вид малышей. Потом, видимо, решив, что это место недостаточно безопасно, перетащила их под диван, оттуда – на кухню, в уголок под мойкой. Так и таскала из угла в угол, пока котята не умерли то ли от голода, то ли от холода».

«Что ты хочешь этим сказать? Что Симбирский сам убил… Нет, ты же утверждаешь, что Женя жив. Он прячет его?»

Бабушка молчала.

«Кошки – не люди, – настаивала Кристина. – Они руководствуются инстинктами. Скорее всего, котята были слабые, нежизнеспособные, вот она их и придушила».

«Кто знает… – ответила бабушка. – Мне кажется, порой люди, как наша кошка, думают, что поступают во благо своих детей, а на самом деле убивают их».

* * *