Нарушенное Бусидо (СИ)

Если бы он мог Казуха бы уже рыдал в голос, а не безвольными слезами, понимая, что это конец. Хотя он не боялся его, только надеялся, что там, в загробном мире, для их пары будет общее место. Глаза Казухи помутнели сильнее, чем раньше, когда неизвестный упёрся руками в его голову.

— Ты тоже был прекрасной игрушкой, хотя и для другого. — понеслось по комнате, когда тело Каэдэхары упало рядом с недвижимым телом Эстель. — Умрите же вместе, раз любите друг друга. — спокойно донеслось до его ушей, но Казуха ещё был жив. Его руки слепо тянулись к телу рядом, притягивая его с последних сил в свои объятия. Руки Казухи цеплялись за нее, когда голова кружилась, и он ощущал, что падает в пропасть к смерти. В его руках уже не было силы, но даже так он сделал это, нежно поглаживая ее волосы в извинение, как обычно это делал.

— Я люблю тебя… — сказали его губы, когда голоса практически не было. Все было смехотворно для Серафима, то отчаяние на их лицах и как он цеплялся за девушку, а она за него, хоть уже и была мертва, словно два брошенных котенка под ливнем ночью, где ходят одни псы. И, похоже, без ведома их тела растерзали, оставив только пятна крови, от когда-то будущей жизни. — Прости… Я не смог тебя защитить… — последние слова, что Казуха сказал уже мертвой девушке, когда он сам уже был на пределе, полностью разбитый, будто его покарала Баал. Хотя то, что он переживал на последних минутах жизни, было хуже его смерти… Его глаза так и не были закрыты, впиваясь в обличие девушки, пока алая кровь окрасила их одеяния и пол. В мертвой тишине, без света и под звуки дождя, как колыбельная для двух поломанных сердец, сплетённых воедино толстой цепью судьбы.

— Убить ее его руками, разрушив всю картину мира, ты точно ангел? — чей-то голос насмешкой прошел по комнате, вынуждая повернуться.

— Да… Это просто был красивый спектакль, всегда любил ломать пары, которые создал он, даже если он теперь демон. — мужчина подкинул в воздухе сияющую сферу, глядя на ее белоснежный цвет — душа, за которой он пришел изначально. — А ведь она должна была потемнеть… Хотя этот парень… Он тоже был удивительно крепким орешком…